Вопрос №3 - Лучший ответ - Науменак Ася Александровна (КалининградСтрой-Холдинг ООО)
"Гений - это талант изобретения того, чему нельзя учить или научиться." И.Кант
В настоящее время не вызывает сомнения тот факт, что уголовный процесс, являясь изначально отраслью сугубо публичной, государственной, все больше приобретает элементы частного характера, когда субъекты процесса, которые не являются представителями власти (дознаватель, следователь, прокурор) и действуют от собственного имени в полном смысле этого слова (подозреваемый, обвиняемый, защитник) наделяются рядом существенных процессуальных правомочий и начинают играть более активную, деятельную роль в судопроизводстве по уголовным делам. Подобная тенденция характерна для уголовного процесса во всем мире, в том числе и в России.
Традиционно в уголовном процессе присутствуют две противоборствующие, противостоящие процессуальные силы: сторона обвинения (в лице государства, представляемого дознавателем, следователем, прокурором) и сторона защиты (представляемой подозреваемым, обвиняемым, защитником).
Вследствие того, что стороны имеют прямо противоположные интересы, состояние их взаимоотношений нельзя охарактеризовать иначе, как борьба. Вполне уместно и применение термина "конкуренция", поскольку стороны конкурируют между собой перед лицом субъекта уголовного процесса, которому законом вверено право определить, кто из конкурентов прав, а кто нет, т.е. суда.
Между тем как любая борьба, так и любая конкуренция, могут происходить при наличии правил, их регламентирующих, как в равных условиях, при наличии равного количества и качества предоставленных сторонам "противоборства" правомочий, так и в условиях неравных, когда одна из сторон имеет ряд тех или иных преимуществ.
Исходя из таких соображений, необходимо поставить вопрос о характере данного "противоборства" между сторонами обвинения и защиты в современном российском уголовном процессе.
Для этого обратимся к Основному Закону государства - Конституции РФ, поскольку в ней закреплены основные положения всех отраслей законодательства, в том числе и уголовного процесса. Статьей 123 Конституции РФ, регулирующей характер отправления правосудия в нашей стране, установлено: "Судопроизводство осуществляется на основе СОСТЯЗАТЕЛЬНОСТИ И РАВНОПРАВИЯ СТОРОН" (выделено мной. - Е.К.).
В этой связи представляется необходимым детально проанализировать данное положение закона в уголовно-процессуальном преломлении.
О каком судопроизводстве идет речь в названной статье Конституции РФ? Ведь стороны, процессуальные оппоненты присутствуют и в гражданском процессе, и в арбитражном, причем там они выглядят более определенными, традиционными. Часть 2 ст. 118 Конституции РФ указывает на виды судопроизводства: конституционное, гражданское, административное и уголовное. Таким образом, очевидно, что, применяя общий термин "судопроизводство", ст. 123 Конституции РФ распространяет правило о состязательности и равноправии и на уголовное судопроизводство. Подтверждение этому мы находим непосредственно в УПК РФ.
В частности, ч. 1 ст. 15 УПК РФ, расположенная в его главе 2, посвященной принципам уголовного процесса, содержит следующее указание: "Уголовное судопроизводство осуществляется на основе состязательности сторон".
Сразу в глаза бросается единственное, но весьма существенное расхождение, различие, из-за которого между учеными до сего дня не утихают достаточно серьезные споры. Фраза, содержащаяся в ч. 1 ст. 15 УПК РФ, отличается от конституционной формулировки отсутствием в ней упоминания о равноправии сторон.
Теперь обратимся к самому термину "судопроизводство", чтобы понять, что он в себя включает. Между тем легальной дефиниции мы обнаружить не сможем. Исходя из названного положения ч. 2 ст. 118 Конституции РФ, судопроизводство является формой осуществления судебной власти. Но для российского уголовного процесса характерны ярко выраженные досудебная и судебная стадии. Распространяется ли в таком случае термин "судопроизводство" на досудебную стадию: возбуждение уголовного дела и предварительное расследование?
УПК РФ в ст. 1 уже использует данный термин как нечто данное и априори понятное, не приводя его определения. Статья 5 УПК РФ, в которой даются основные понятия, используемые в Кодексе, также не раскрывает содержания понятия судопроизводства. Исходя же из структуры и названия отдельных глав и разделов УПК РФ, становится понятным, что под судопроизводством законодателем понимается все производство по уголовному делу, начиная от его возбуждения и кончая стадиями пересмотра судебных решений в порядке надзора и по вновь открывшимся обстоятельствам.
Обратившись к доктрине, мы также увидим единодушие в понимании судопроизводства как понятия, распространяющегося как на судебную, так и на досудебную стадию российского уголовного процесса. По этому же пути идут и правоприменители.
Таким образом, можно констатировать, что и Конституция РФ, и УПК РФ формально распространяют принцип состязательности на обе названные стадии уголовного процесса.
Иначе дело обстоит с принципом равноправия. Как отмечалось выше, ч. 1 ст. 15 УПК РФ не содержит указания на него. Однако, обратившись к ч. 4 данной статьи, мы увидим, что законодатель посчитал необходимым придать статус равноправных субъектов представителям сторон обвинения и защиты лишь в их деятельности "перед судом". Таким образом, если в период взаимодействия сторон суд отсутствует, что имеет место быть на предварительном расследовании, равноправия попросту нет.
Складывается странная картина: как только стороны предстают перед судом, они провозглашаются равноправными, а когда судья их не наблюдает, то сторона обвинения в лице следователя, дознавателя ни о каких равных правах стороны защиты и слышать не хочет.
Таким образом, мы можем заключить, что уголовно-процессуальный принцип состязательности и равноправия сторон, содержащийся в действующем УПК РФ, составляет лишь три четверти от предусмотренного Конституцией РФ.
Кроме того, нельзя упускать из виду важную деталь: название ст. 15 УПК РФ дословно звучит как "Состязательность сторон", а не "Состязательность и равноправие сторон".
Перед тем, как приступить к детализации моментов воплощения данного принципа в уголовно-процессуальном законодательстве, попробуем разобраться в понятиях терминов "состязательность" и "равноправие". Различаются они или тождественны?
Так, в Словаре русского языка С.И. Ожегов определяет глагол "состязаться" как "стремиться превзойти кого-нибудь в чем-либо". При описании же производного от этого глагола прилагательного "состязательный" автор приводит в качестве примера "состязательный судебный процесс", определяя его как процесс, "при котором обе стороны имеют равные активные процессуальные права при исключительных полномочиях суда".
"Равноправие" же С.И. Ожегов понимает как "равное положение, равенство", а прилагательное "равноправный" - "обладающий одинаковыми с кем-то правами" <1>.
--------------------------------
<1> Ожегов С.И. Словарь русского языка: 70000 слов / Под ред. Н.Ю. Шведовой. М., 1991. С. 637, 749.
Таким образом, уже возникает некое двоякое понимание понятия состязательности: 1) либо это простое стремление превзойти другую сторону в процессуальном поединке; 2) либо такое положение, при котором у сторон одинаковые процессуальные права. Если верно второе положение, то состязательность и равноправие по своей сути тождественны.
Для примера обратимся к некоторым определениям, даваемым состязательности учеными-теоретиками и практиками в научных трудах и публикациях.
Так, еще в 60-е годы XX в. М.С. Строгович определял состязательность как "такое построение судебного разбирательства, при котором обвинение отделено от суда, обвинение и защита осуществляются равноправными сторонами, а функция суда состоит в разрешении дела. При этом весь процесс выглядит как полемика сторон, защищающих свои законные интересы" <2>.
--------------------------------
<2> Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. Т. 1. М., 1968. С. 149.
Л.Ф. Шумилова, указывая на понятие процессуальной состязательности в целом, определяет ее как "конкуренцию участвующих в деле лиц, когда самостоятельные действия одних участвующих в деле лиц эффективно ограничивают возможность других односторонне воздействовать на исход судебного разбирательства при наличии активной роли суда, наделенного функциями правосудия по руководству и управлению процессом" <3>.
--------------------------------
<3> Шумилова Л.Ф. Принципы состязательности и объективной истины как фундаментальные начала правоприменительной практики // Журнал российского права. 2005. N 11. С. 55.
Интересно, что подавляющее число авторов уклоняются от дачи прямого четкого определения состязательности, раскрывая, по сути, лишь составляющие ее элементы.
И.Л. Петрухин указывает следующее: "Состязательность - форма организации судопроизводства, для которой характерны: строгое расчленение функций обвинения, защиты и разрешения дела соответственно между прокурором (частным обвинителем, потерпевшим), обвиняемым (защитником) и судом (судьей); процессуальное равноправие сторон обвинения и защиты; разбирательство дела путем полемики сторон перед независимым и беспристрастным судом" <4>.
--------------------------------
<4> Петрухин И.Л. Реформа уголовного правосудия в России не завершилась // Законодательство. 2006. N 3. С. 69 - 70.
По мнению авторов Комментария к УПК РФ под ред. Д.Н. Козака, принцип состязательности означает прежде всего: 1) разграничение функций обвинения (уголовного преследования) и защиты и возложение этих функций на стороны обвинения и защиты соответственно; 2) отделение функции разрешения дела (правосудия) от функций обвинения и защиты; 3) процессуальное равноправие сторон <5>.
--------------------------------
<5> Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. Д.Н. Козак, Е.Б. Мизулина. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2004. С. 94.
При таких трактовках несложно заметить, что принцип состязательности сторон структурно включает в себя принцип равноправия сторон уголовного процесса, причем о равенстве только на судебной стадии речи напрямую не ведется.
Прямо на такое поглощение одного принципа другим указывает Л.Ф. Шумилова: "Состязание в процессе возможно между равными сторонами. В этом смысле принцип процессуального равноправия сторон является необходимой предпосылкой принципа состязательности. Действительно, они взаимообусловлены и взаимосвязаны настолько тесно, что во многих источниках приводятся не иначе как в совокупности" <6>.
--------------------------------
<6> Шумилова Л.Ф. Указ. соч. С. 56.
Следует согласиться с автором, что такое положение вещей не совсем оправданно, поскольку каждый из указанных принципов (состязательность и равноправие) имеет свое определенное содержание. Так, Европейский суд по правам человека рассматривает равенство сторон как самостоятельный принцип и определяет его как часть права Европейского сообщества. Для сравнения можно отметить, что в действующем АПК РФ принцип состязательности (ст. 9) и принцип равноправия сторон (ст. 8) разделены.
Однако мы не можем согласиться с мнением, что состязательность возможна только при процессуальном равноправии сторон. Ведь Л.Ф. Шумилова указывает на четкую необходимость разделения этих принципов. Взаимосвязь, безусловно, имеется между всеми принципами, но уместно ли говорить о явной обусловливаемости одного принципа другим? Представляется, что состязательность возможна и при отсутствии принципа равноправия либо его ущербности. Другой вопрос: какая это будет состязательность? При отсутствии равноправия сторон состязательность будет ущербной, далекой от идеала. В качестве иллюстрации можно представить ситуацию, когда между собой соревнуются два бегуна, стартующие, однако, с разных мест, причем на беговой дорожке одного из них имеются барьеры либо мусор, накиданный с трибун, тогда как дорожка другого чиста. Здесь представляется необходимым различать понятия идеального бытия предмета (явления) и возможности его реального бытия.
Анализ современных публикаций, касающихся вопроса состязательности российского уголовного процесса, а также смежных тем (поиск истины в доказывании, полномочия защитника), показывает, что авторами затрагиваются два основных вопроса: 1) участие защитника в доказывании - на стадии предварительного расследования; 2) степень участия (активности) суда в доказывании - на стадии судебного производства. В этой связи представляется необходимым кратко проанализировать названные вопросы.
Досудебная стадия. Большинство авторов сходятся во мнении, что принцип состязательности не присущ современному досудебному уголовному процессу, он по-прежнему остается розыскным.
Во многом это объясняется тем, что защитник подозреваемого, обвиняемого даже в свете тех новшеств, которые привнес законодатель во вступивший в силу с 1 июля 2002 г. УПК РФ, не может на равных процессуально соперничать со следователем (дознавателем), который держит все нити ведения расследования и обычно не проявляет особого желания взаимодействовать с противной стороной.
Представляется, что говорить о состязательности, а точнее, о ее отсутствии в таком ракурсе не совсем верно в свете вышеизложенных доводов. Безусловно, вопрос доказывания и участия в нем обеих сторон является важнейшим, а возможно, и единственным при обсуждении принципов состязательности и равноправия.
Однако вряд ли будет оправданным говорить о равных правах на участие в доказывании сторон в свете принципа состязательности. В данном случае речь идет исключительно о принципе равноправия. Ведь многие ученые, а особенно имеющие дело с практикой, констатируют, что, по сути, в настоящее время защитник имеет гораздо меньше прав при доказывании, чем его оппонент - следователь (дознаватель).
Не вдаваясь в подробности, отметим, что камнем преткновения становятся положения ч. 3 ст. 86 УПК РФ (тесно связанные с ней положения п. 3 ст. 6 Федерального закона от 31 мая 2002 г. N 63-ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации") и ст. 159 УПК РФ.
В части 3 ст. 86 УПК РФ законодатель, вероятно, находясь под влиянием внедрения рассматриваемых в настоящей статье принципов в уголовный процесс, попытался предоставить защитнику право "собирать доказательства". Однако эта попытка до конца реализована не была. Проблема заключается в характере получаемой защитником доказательственной информации и возможности ее закрепления.
Дело в том, что ст. 74 УПК РФ предусмотрен относительно исчерпывающий перечень источников, содержащих доказательственную информацию, названных в самом УПК РФ доказательствами, что представляется не совсем точным.
Те же формы собирания доказательств, предусмотренные ч. 3 ст. 86 УПК РФ, которые предоставлены защитнику, по большей части не могут иметь результатом получение доказательств, изложенных в ст. 74 УПК РФ. Ведь полученные во время опроса лица с его согласия данные, объяснения являться показаниями в строгом смысле этого слова не будут, о чем однозначно свидетельствуют и теория, и практика. Следователи нередко со ссылкой на вышестоящее руководство указывают, что запрещается использовать в качестве доказательств адвокатские "опросники".
Что же касается получения защитником предметов и документов (п. 1 ч. 3 ст. 86 УПК РФ) и истребования справок, характеристик и иных документов от государственных органов и негосударственных организаций (п. 3 ч. 3 ст. 86 УПК РФ), то результаты данных действий защитника можно было бы отнести к вещественным доказательствам и иным документам соответственно. Однако для того, чтобы информация, содержащая в себе доказательственное зерно, стала действительным доказательством, она должна быть надлежащим образом процессуально оформлена (закреплена). Однако этот вопрос остался, по сути, законодателем должным образом не урегулированным.
Единственно возможной в настоящее время формой закрепления результатов, проведенных защитником мероприятий по получению, собиранию доказательств, является волеизъявление (по-другому и назвать нельзя) процессуального оппонента защитника - следователя, к которому тот может в порядке ст. 119 УПК РФ обратиться с ходатайством о приобщении собранных защитником доказательств (либо, как зачастую указывают адвокаты, - документов и предметов, "имеющих доказательственное значение", "содержащих доказательственную информацию") к материалам уголовного дела и при необходимости - их проверке, с целью закрепления в порядке ст. 87 УПК РФ.
В этой связи весьма интересным представляется кратко проанализировать положения о доказывании и ходатайствах стороны защиты, содержащиеся в ст. 159 УПК РФ.
Именно положения данной статьи, которая должна, по идее, служить поводом для "ободрения" адвокатов-защитников, являются весьма обманчивыми. Первоначальный взгляд на данную норму закона может весьма обнадежить. Казалось бы, закон вменяет в обязанность следователю удовлетворить ходатайство обвиняемого и его защитника, если оно касается допроса свидетелей, производства судебной экспертизы и других следственных действий. Но имеется весьма важная, роковая оговорка: если обстоятельства, о которых данные лица ходатайствуют, имеют значение для данного уголовного дела. Кто же решает этот вопрос? Конечно, следователь, и только он. Естественно, вероятность того, что он согласится провести следственное действие, результат которого вполне может поломать его стройную линию обвинения (именно на это каждый раз надеется защитник при заявлении такого ходатайства), ничтожно мала. Не стоит забывать, что следователь действующим УПК РФ относится к стороне обвинения, а требование всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, содержавшееся ранее в ст. 20 УПК РСФСР, не нашло себе места в современном Кодексе.
Ситуацию осложняет и следующая картина. Частью 4 ст. 159 УПК РФ предусмотрено, что отказ в удовлетворении ходатайства может быть обжалован в порядке, предусмотренном гл. 16 УПК РФ, т.е. в порядке ст. 124 УПК РФ - надзирающему прокурору и руководителю следственного органа или в порядке ст. 125 УПК РФ - в суд, в порядке судебного контроля. Вместе с тем складывающаяся практика показывает, что отказы, данные по ходатайствам о проведении тех или иных следственных действий, почти всегда выдерживают проверку в надзирающей и контролирующей инстанциях. Прокуроры обычно ссылаются на самостоятельность и независимость следователя при выборе им средств и тактики доказывания, а следовательно, только он волен решать вопрос об относимости той или иной доказательственной информации к делу. Что касается суда, то он также устраняется от вмешательства в такие дела следствия, указывая, что отказ следователя в проведении, например, допроса, очной ставки или назначении судебной экспертизы не способен причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства, либо ссылаясь на то, что в случае несогласия с действиями и решениями следователя заявитель вправе обратиться к надзирающему прокурору, либо указывая и то и другое сразу.
Представляется, что появившаяся в связи с принятием 5 июня 2007 г. изменений в действующий УПК РФ, вступивших в силу 7 сентября 2007 г., возможность обжалования решений следователя его вышестоящему руководству в лице руководителя следственного органа, вряд ли сможет изменить приведенную ситуацию. Мы склонны считать, что данное нововведение может негативно отразиться на возможности обжалования стороной защиты не устраивающих ее процессуальных решений и действий (бездействия) следователя, поскольку в отличие от прокурора, основной задачей которого является надзор за соблюдением законности при производстве предварительного расследования, руководитель следственного органа, скорее всего, будет заинтересован в поддержании показателей раскрываемости дел и, как следствие, их обязательном направлении в суд с обвинительным заключением.
При таких обстоятельствах в настоящее время защитник, подавая ходатайство, связанное с привнесением в материалы дела какого-либо оправдывающего доказательства, может лишь надеяться на удачу и порядочность следователя, так как поддержку надзирающе-контролирующих органов он вряд ли получит.
Таким образом, законодатель, провозгласив еще в 1993 г. в ст. 123 Конституции РФ принцип равноправия сторон в судопроизводстве, остановился на полпути, по сути, не зафиксировав его в действующем уже более пяти лет УПК РФ (ст. 15), и, как следствие, не предусмотрел механизма его реализации.
Что же касается воплощения принципа состязательности на стадии предварительного расследования, то его законодатель продублировал в действующем УПК РФ, в ч. 1 ст. 15. Однако возникает вопрос о смысле такого решения. Справедливо указывает Л.Ф. Шумилова, что действие принципа состязательности проявляется в доказывании обстоятельств, на которые стороны ссылаются в обоснование своих требований и возражений, и в полемике доводов сторон <7>.
--------------------------------
<7> Шумилова Л.Ф. Указ. соч. С. 55.
К сожалению, какая-либо полемика на стадии предварительного расследования отсутствует. Ее нет потому, что ее некому слушать. Ведь полемика хороша тогда, когда есть кто-то третий, который может ее оценить и высказаться относительно правоты доводов одной и другой стороны.
Таким образом, состязательность на стадии предварительного расследования отсутствует не потому, что нет равных процессуальных прав сторон обвинения и защиты, а потому, что независимого арбитра, который смог бы следить за состязанием сторон, нет как такового. Те же элементы якобы воплощения состязательности, которые законодатель привнес, предусмотрев функцию судебного контроля за законностью и обоснованностью действий (бездействия) и решений органа предварительного следствия, отраженные как в ст. 125 УПК РФ, так и в других статьях, предусматривающих необходимость судебного решения для проведения по ходатайству следствия ряда следственных действий и мероприятий (ст. 165 УПК РФ), фрагментарны и единичны, а значит, реальным полновесным воплощением данного принципа считаться не могут.
Совершенно иная ситуация складывается на стадии рассмотрения дела судом. Не будем затрагивать прохождение дела в судах кассационной и надзорной инстанций, где имеются свои особенности, а сконцентрируем внимание на рассмотрении дела по существу в суде первой инстанции.
На данной стадии судебного процесса провозглашенные в ст. 123 Конституции РФ принципы состязательности и равноправия находят свое воплощение в полном объеме. Закреплены они и в ст. 15 УПК РФ. В раскрытие принципа состязательности данная статья указывает на отделение и распределение между разными субъектами функций обвинения, защиты и разрешения уголовного дела, а также невозможность отнесения суда к органам уголовного преследования. Суд по смыслу данных положений не выступает ни на стороне защиты, ни на стороне обвинения, а лишь создает необходимые условия для реализации сторонами своих прав и исполнения обязанностей.
Не вдаваясь в перечисление конкретных правомочий сторон и суда на судебной стадии рассмотрения уголовного дела, отметим, что если принцип равноправия в том его виде, в котором он существует в действующем УПК РФ, не вызывает каких-либо нареканий, то принцип состязательности все более отчетливо критикуется в печати. Причем критикуется не за его слабое воплощение в конкретных нормах закона, а за его "избыток" и определенный формализм, якобы препятствующий достижению истинных целей судопроизводства.
Так, Ю. Орлов категорично указывает на то, что принцип состязательности в том виде, в котором он содержится в действующем уголовно-процессуальном законодательстве, отнюдь не содействует, а наоборот - препятствует как установлению истины по делу, так и соблюдению прав личности. Автор полагает, что данный институт в настоящее время начинает работать на себя, приобретая самодовлеющее начало. Среди же основных проблем, связанных с утверждением принципа состязательности в судебном разбирательстве, называются: ограниченность суда в возможности самостоятельного исследования доказательств, "невозможность суда ступить ни шагу для пополнения совокупности доказательств без соизволения сторон" <8>, отсутствие возможности возвратить дело на дополнительное расследование, а значит, отсутствие у органа правосудия возможности восполнить возникающие пробелы в доказательственном материале и др.
--------------------------------
<8> Орлов Ю. Принцип состязательности в уголовном процессе: значение и пределы действия // Российская юстиция. 2004. N 2. С. 52.
Полагаем, что эти проблемы носят надуманный характер. Ученые, указывающие на скованность суда действиями сторон, вероятно, еще не отошли от старых шаблонных пониманий сути суда как органа, который самостоятельно осуществляет доказывание с целью обязательного установления по результатам рассмотрения дела объективной истины. Это старый догмат, когда считалось, что органы расследования и суды выполняют общую задачу - борются с преступностью, и если при расследовании были допущены ошибки, то суды должны были содействовать их исправлению путем возвращения дел на дополнительное расследование, а не прибегать к вынесению оправдательных приговоров.
В реалиях современного уголовного процесса такая "установка" представляется недопустимой. Совершенно справедливо, что одним из основных положений проведенной в нашей стране судебной реформы была следующая идея: при неполноте или односторонности предварительного расследования дело для доследования не возвращать, а выносить оправдательный приговор.
И.Л. Петрухин отмечает: "Активная роль суда в исследовании доказательств - достояние инквизиционного процесса. В состязательном же судопроизводстве исследование доказательств производят стороны, а судья лишь следит, чтобы при этом не нарушался процессуальный регламент" <9>.
--------------------------------
<9> Петрухин И.Л. Указ. соч. С. 70.
Представляется, что никоим образом принцип состязательности не может помешать и соблюдению прав подсудимого. Такими утверждениями нивелируется функция защитника, который как раз и должен всеми не запрещенными законом способами защищать права своего доверителя, следить за тем, чтобы его права и законные интересы не нарушались, а в случае такого нарушения оперативно реагировать, представлять независимому стороннему арбитру версию защиты, при необходимости подкрепленную собранными им доказательствами.
Абсолютно совершенных законов не бывает, однако представляется, что в настоящее время реализация принципа состязательности отнюдь не препятствует установлению истины по делу, основанной на представленных сторонами доказательствах.
Современная судебная практика опровергает и опасения ряда ученых, связанные с тем, что в условиях состязательности суды не смогут восполнять пробелы, допущенные следствием, а значит, лица, совершившие преступления, уйдут от наказания. Статистика показывает, что количество оправдательных приговоров в нашей стране ничтожно мало. Так, по итогам 2005 г. судами общей юрисдикции было вынесено 878,9 тыс. обвинительных приговоров, тогда как оправдательных лишь 8,2 тыс., что составляет лишь 0,7% от их общего числа <10>.
--------------------------------
<10> Обзор деятельности федеральных судов общей юрисдикции и мировых судей в 2005 г. // Судья. 2006. N 8(20). С. 57.
Таким образом, подводя итог, можно констатировать, что в действующем современном уголовном процессе образовался большой дисбаланс в соблюдении принципов состязательности и равноправия сторон на его судебной и досудебной стадиях. Во многом это связано со сложившимся еще со времени создания первых Судебных уставов 1864 г. пониманием досудебного производства как производства полицейского, для которого привнесение элементов равноправия со стороной защиты губительно, поскольку препятствует поиску и установлению доказательственной базы.
Ситуация такова, что законодатель, в очередной раз провозгласив в Конституции страны положения и принципы, которые должны были лечь в отраслевое законодательство, полностью, надлежащим образом этог
Исследование проблемы принципов уголовного судопроизводства позволяет получить необходимые знания о глубинных сущностных свойствах, образующих прочный фундамент данного вида судопроизводства. В понятийном аппарате отраслевой науки уголовного процесса принципы имеют значение категорий. В отличие от ординарных и узких понятий, фиксирующих не самые существенные свойства уголовного процесса (повод к возбуждению уголовного дела, реплика и т.д.), эти категории, являясь понятиями предельной общности по объему заключенного в них знания, первичны в рамках научной системы и не производны от иных ее понятий, в том числе от категории "назначение (цель) уголовного судопроизводства" (ст. 6 УПК РФ).
Вызывает возражения концепция, суть которой в том, что принципы не имеют значения исходных начал правовой системы и в иерархии правовых понятий располагаются ниже уровня правовых целей. Объясняется это тем, что именно цели предопределяют характер принципов правовой системы <1>. Однако любая правовая цель нуждается в средствах, которые обеспечивают ее достижение (принципы, правовая система в целом). Цель не ставится, если отсутствуют адекватные средства. В противном случае она оказывается надуманной, нереальной. Следовательно, становление любой правовой системы начинается с определения ее назначения и принципов.
-------------------------------
<1> См.: Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Принципы советского уголовного права. М., 1988. С. 24.
Принципы не проистекают из целей, но определяются одновременно и наряду с ними. И те и другие - различные по своему назначению и содержанию категории. Это обстоятельство позволяет утверждать, что принципы так же, как и цели, являются изначальными, отправными положениями для формирования правовой системы.
Категория "назначение" отвечает на вопрос: на что направлена деятельность, категория "принцип" - на какой основе она должна осуществляться. Между ними существует не "вертикальная" связь, т.е. отношения субординации, но "горизонтальная" связь. Это значит, что они взаимно невыводимы и находятся на одном (самом высшем) уровне в системе правовых понятий. Если одна категория производна от другой, то производная не является категорией и располагается уровнем ниже в иерархии понятий. Категории, в том числе категории принципов, служат основаниями для иных понятий. Развертываясь в соответствующие понятийные ряды, категории выступают в значении исходных, опорных пунктов познания сущности уголовного судопроизводства. Итак, принципы образуют основу уголовного судопроизводства - систему его важнейших и определяющих начал. Из основы выводятся все остальные свойства и отношения. Какова принципиальная основа уголовного процесса - такова его сущность.
Вместе с тем категории принципов уголовного судопроизводства производны от категорий более высокого порядка. Имеются в виду такие общесоциальные, общеправовые категории, как права и свободы человека и гражданина, гражданское общество, правовое государство с разделением властей, независимость судебной власти, верховенство Конституции РФ и федеральных законов и т.д. Так, только в подлинно правовом государстве права человека обеспечиваются по-настоящему независимым и справедливым судом, при соблюдении презумпции невиновности обвиняемого, на основе состязательности и равноправия сторон.
В российской науке уголовного процесса принципы, их система всегда представляли собой актуальную проблему. В наше время эта проблема стала еще более насущной, в том числе вследствие того, что не все нормы о принципах, содержащиеся в новом ordinandi lex (УПК РФ), полностью согласуются с соответствующими конституционными нормами, а также общепризнанными принципами и нормами международного права, не во всем отвечают ожиданиям немалой части ученых и правоприменителей.
По-прежнему сущность российского уголовного судопроизводства заключает в себе ряд свойств, характерных для уголовного процесса недавнего, по историческим меркам, прошлого. Государственные органы, именуемые в Конституции РФ правоохранительными (п. "л" ст. 72), все чаще, в том числе на официальном уровне, стали называть силовыми. Данное устрашающее название может означать только одно: доминирующими в их деятельности оказываются силовые методы, не всегда соответствующие закону. Следствием такой трансформации может быть отчуждение людей от власти, отказ под различным предлогом от сотрудничества с ней в деле противодействия преступности, что не соответствует модели отношений между гражданами и властью в правовом государстве.
Имеются иные объективные факторы, детерминирующие существование в науке и практике нередко взаимоисключающих концепций и точек зрения по рассматриваемой проблеме. Таким фактором является, например, глубоко укоренившееся в профессиональном сознании представление о правах человека как не имеющих приоритетного значения. Действие этой причины имеет перманентный характер, так как для менталитета немалой части российского общества характерна неразвитость представлений о правах человека как социальной ценности высшего порядка. Необходимость следования правовым идеям (принципам) о свободе и неприкосновенности личности, неприкосновенности жилища и частной собственности, презумпции невиновности обвиняемого, иным принципам воспринимается нередко как помеха в деле борьбы с преступностью. Между тем забота о правах человека в уголовном судопроизводстве нисколько не умаляет значения этой борьбы. Оба эти направления производства по уголовному делу представляются одинаково важными, и их не следует противопоставлять, так как борьба с преступностью имеет своим назначением в конечном счете защиту человека, его прав и свобод от преступлений. Чем успешнее эта борьба, тем более защищенным чувствует себя человек <2>.
--------------------------------
<2> См.: Демидов И.Ф. Обеспечение прав человека в сфере борьбы с преступностью // Законность в Российской Федерации / Под ред. Ю.А. Тихомирова, А.Я. Сухарева, И.Ф. Демидова. М., 1998. С. 147.
Значение принципов как исходных руководящих идей о наиболее существенных свойствах и закономерностях уголовного судопроизводства трудно переоценить. Будучи облаченными в форму правовых норм, они обретают силу правовых канонов, обязательных к исполнению. Однако сфера жизни таких идей не ограничивается правом: они существуют и развиваются в науке как ее базовые понятия (категории), а также издавна в общественном и индивидуальном сознании как система взглядов и представлений о назначении и сущности уголовного правосудия ("Не пойман - не вор", "Суд не на осуд, но на рассуд" и т.д.) <3>. Процессуальные отношения могут регулироваться принципиальными положениями, которые не являются исключительно правовыми и специфичными для уголовного процесса (например, истина, гуманизм, справедливость). Эти принципы либо совсем не закрепляются в тексте процессуального закона (истина), либо получают в нем лишь частичное отражение (справедливость).
--------------------------------
<3> В античный период истории veritas, singeritas, iustitia, dementia (истина, беспристрастность, справедливость, милосердие) рассматривались как божественные начала правосудия. Носители этих начал - нимфы - в искусстве были представлены в виде четырех прекрасных беломраморных фигур полуобнаженных девушек. Их можно созерцать и в наше время в Летнем саду в Санкт-Петербурге.
Гуманизм как морально-этический и правовой принцип заключает в себе в качестве основы представление о человеке, его правах и свободах как высшей ценности (ст. 2 Конституции РФ). Гуманизм судопроизводства проявляется, например, в том, что при решении вопроса об избрании меры пресечения подозреваемому, обвиняемому и определении ее вида должны учитываться, кроме прочих обстоятельств, возраст, состояние здоровья, семейное положение данного лица (ст. 99 УПК РФ).
Гуманизм правосудия - это еще вера в человека, совершившего преступление, его силы и способности стать на путь исправления. Именно поэтому уголовное наказание не должно преследовать цель причинения физических страданий осужденному и унижения его человеческого достоинства (ст. 7 УК РФ). Данная норма основана на положении, содержащемся в Конституции РФ (ч. 2 ст. 21), Всеобщей декларации прав человека (ст. 5), Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (ст. 3), Конвенции против пыток и других жестоких бесчеловечных и унижающих человеческое достоинство видов обращения и наказания (ст. 16), других международных актах о правах человека <4>.
--------------------------------
<4> См.: Демидов И.Ф. Комментарий к главе 1. Задачи и принципы Уголовного кодекса Российской Федерации // Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.В. Мозякова. М., 2002. С. 14 - 15.
Что касается требования справедливости, то УПК РФ адресует его лишь приговору суда. В действительности в УПК РФ и ранее действовавшем УПК РСФСР речь идет только о справедливости уголовного наказания. Между тем идея справедливости пронизывает всю процессуальную систему <5>. Несправедливым является избрание меры пресечения в виде заключения под стражу, когда обстоятельства дела, а также сведения о личности обвиняемого вполне позволяли оставить его на свободе. Как несправедливый воспринимается также приговор суда, по которому осужден невиновный или оправдан виновный. Оценка приговора с использованием такого высшего критерия, каким является категория справедливости, позволяет судить, насколько справедливым является само правосудие. Только неангажированное, нелицемерное и непредвзятое правосудие способно генерировать законный, обоснованный и справедливый приговор. Когда же уголовное дело рассматривается судьей (судом), нацеленным на принятие так называемого заказного решения, о справедливости правосудия не может быть и речи.
--------------------------------
<5> В соответствии с Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод каждый при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное судебное разбирательство независимым и беспристрастным судом (ст. 6).
С давних пор в общественном и индивидуальном сознании прочно утвердилась идея, что уголовное судопроизводство должно направляться на установление истины (правды) по делу. Судопроизводство в современном мире конструируется и осуществляется в соответствии с данной идеей (принципом), хотя в процессуальном законе не всегда упоминается об истине. Как представляется, истина в уголовном судопроизводстве означает неопровержимую констатацию всех подлежащих доказыванию юридически значимых обстоятельств дела. Знание об этих обстоятельствах с точки зрения его полноты может быть не абсолютным. Но оно должно содержать в себе именно то, что необходимо для принятия правильного процессуального решения.
Рассмотрим следующую ситуацию: А. умышленно лишил жизни Б. Закон признает данное деяние преступлением и квалифицирует как убийство. Следовательно, А. совершил убийство Б. В философской литературе отмечается, что познавательная ценность таких умозаключений незначительна, с их помощью вскрывается только поверхность явлений. Но и они имеют значение в жизни, именно таким образом мыслит юрист, отыскивая правовое основание для своего заключения <6>. В уголовном
судопроизводстве это заключение дает знание лишь тех фактов, обстоятельств, которые образуют предмет доказывания. Таким образом, необходимо различать абсолютную полноту знания о фактах и абсолютно истинную констатацию юридически значимых с точки зрения закона обстоятельств уголовного дела. Эта констатация относительно правдива на гносеологическом уровне и в то же время абсолютно истинна в свете практических требований к процессуальным решениям.
--------------------------------
<6> См.: Копнин П.В. Диалектика, логика, наука. М., 1973. С. 282.
В содержание истины по уголовному делу следует включать также назначаемое судом наказание виновному. Определение вида и размера наказания производится в соответствии со степенью общественной опасности деяния, с учетом сведений о личности виновного, а равно обстоятельств, смягчающих и отягчающих наказание. В основе приговора суда должна лежать истина данных фактов и обстоятельств, следовательно, определение конкретного наказания является объектом судебного познания. Если же наказание рассматривать только как прогноз, предположение, тогда несправедливость наказания не является судебной ошибкой и приговор не может быть изменен или отменен по данному основанию, что противоречит закону (ст. 383 УПК РФ).
Невозможно принять точку зрения, что требование соответствия истине относится лишь к окончательным решениям по делу. Она противоположна методологическому положению, согласно которому истинным должен быть не только результат познания, но также путь, ведущий к нему. Допустить возможность принятия вероятно-истинных процессуальных решений - значит признать правомерность сомнительных в своей основе решений. Если постановления о возбуждении уголовного дела, привлечении в качестве обвиняемого и иные были ошибочными, то и обвинительное заключение (обвинительный акт) будет таким же. Истина не может взрасти на ошибках.
Суд обязан ответить на вопрос, являются ли доказательства, представленные стороной обвинения, достоверными и достаточными, а также дать правильные ответы на каждый вопрос, подлежащий разрешению при постановлении приговора (ст. 299 УПК РФ). Допрашиваемым лицам (кроме подсудимого) судья разъясняет ответственность за ложные показания и отказ дать показания только для того, чтобы они дали правдивые показания.
Судья, однако, приходит в судебное заседание с уголовным делом в руках и, как правило, с уже сложившимся мнением по существу дела в результате изучения его материалов. Соответственным образом он, пусть даже подсознательно, направляет процесс исследования доказательств и установления обстоятельств данного дела. Для судьи, хорошо знающего уголовное дело, производство судебного разбирательства в соответствии с требованиями закона о необходимости непосредственного исследования всех доказательств нередко представляется обременительным, вследствие чего он может стать на путь упрощения производства по делу. Это выражается нередко, например, в неоправданном использовании такого малоэффективного способа исследования доказательств, как оглашение в судебном заседании полученных в стадии предварительного расследования показаний потерпевших и свидетелей, не явившихся в судебное заседание по неуважительной или неизвестной причине. Подмена допроса потерпевших и свидетелей оглашением их показаний, вместо того чтобы согласно общим условиям судебного разбирательства отложить разбирательство дела на определенный срок и обеспечить явку данных лиц в суд (ч. 1 ст. 253 УПК РФ), может иметь своим результатом неудовлетворительное исследование доказательств. Именно это обстоятельство является основанием отмены большинства судебных приговоров.
Исключить подобное в рамках действующей процедуры судебного разбирательства невозможно. Проблема судебной истины может быть решена только в результате существенного реформирования уголовного судопроизводства, включая стадию судебного разбирательства. В самых общих чертах это может выглядеть следующим образом. Целесообразно отказаться от направления в суд прокурором уголовного дела с обвинительным заключением. Суду необходимо представлять лишь постановление следователя о привлечении лица в качестве обвиняемого, содержащее сведения о личности обвиняемого, формулировку обвинения в совершении преступления и уголовно-правовую квалификацию деяния. Одновременно в суд сторона защиты направляет свое возражение на постановление о привлечении в качестве обвиняемого, в котором излагается иное, противоположное концепции обвинения видение проблемы причастности обвиняемого к инкриминируемому деянию. Заметим, что УПК РФ наделяет осужденного, оправданного, их защитников и других участников процесса правом приносить подобные возражения на кассационную жалобу или представление.
Оглашение возражения защиты на названное постановление сразу вслед за выступлением прокурора с изложением предъявленного подсудимому обвинения будет ответом на вопрос председательствующего к подсудимому, желает ли он или его защитник выразить свое отношение к предъявленному обвинению (ст. 273 УПК РФ) <7>. Кроме того, оглашение возражения в данный момент исключает ситуацию, когда формирование представления суда и участников судебного разбирательства о происшедшем с самого начала происходит только под влиянием выступления государственного обвинителя с изложением концепции обвинения. После выступлений в начале судебного следствия стороны представляют суду имеющиеся у них доказательства, которые исследуются в установленной законом последовательности. Стороны обвинения и защиты должны обеспечить явку в судебное заседание соответственно свидетелей обвинения и свидетелей защиты.
--------------------------------
<7> См.: Бородинова Т.Г., Демидов И.Ф. Обвинение и защита: проблема равных возможностей // Журнал российского права. 2005. N 2. С. 38.
Именно на этапе судебного следствия происходит процесс установления судебной истины. Окончательные выводы о соответствии истине фактов и обстоятельств, образующих предмет доказывания по уголовному делу, судья может сделать позднее в совещательной комнате по окончании судебного следствия, выступлений сторон в прениях и последнего слова подсудимого. По большому счету установление такого порядка судебного разбирательства исключает неизбежную в той или иной степени зависимость судьи от материалов дела, изученных им до начала судебного заседания, и выводов следствия, содержащихся в обвинительном заключении. Такой порядок лучшим образом способствует тому, что внутреннее убеждение судьи может быть основано только на доказательствах, непосредственно исследованных в судебном разбирательстве, т.е. на судебных доказательствах.
В перечне принципов, содержащихся в гл. 2 УПК РФ, отсутствует принцип осуществления правосудия компетентным, беспристрастным и справедливым судом, хотя он предусмотрен не только международными актами о правах человека <8>, но также незаслуженно забытой Декларацией прав и свобод человека, принятой Съездом народных депутатов СССР в 1991 г. (ст. 16). В данной главе УПК РФ отсутствуют следующие принципы: презумпция bona fide, присущая еще римскому праву, предполагающая отношение к участникам судопроизводства как к лицам, добросовестно исполняющим свои процессуальные обязанности; никто не может быть судьей в собственном деле; конституционный принцип судебной власти - "разбирательство дел во всех судах открытое" (ч. 1 ст. 123 Конституции РФ). Последний необоснованно переведен из числа принципов в разряд общих условий судебного разбирательства под названием "гласность" (ст. 241 УПК РФ) и поставлен в один ряд с такими ординарными общими условиями, как "секретарь судебного заседания", "регламент судебного заседания" и т.д. Такое искусственное понижение уровня данного конституционного установления умаляет его значение как важнейшего способа обеспечения социального контроля за осуществлением правосудия. Именно в этом заключается основное назначение принципа открытости судебного разбирательства, характерного для демократического правового государства.
--------------------------------
<8> См.: ст. 10 Всеобщей декларации прав человека 1948 г.; ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г.
Обращаясь к рассмотрению ряда принципов, содержащихся в гл. 2 УПК РФ, отметим, что соответствующие нормы вызывают немало замечаний. К примеру, содержание ч. 3 ст. 7 УПК РФ "Законность при производстве по уголовному делу" представляется совершенно недостаточной. В статье отсутствует адекватная интерпретация п. 2 ст. 15 Конституции РФ об обязанности органов государственной власти, должностных лиц и т.д. соблюдать Конституцию и законы. Невозможно также ограничиться указанием на то, что нарушение норм УПК РФ влечет за собой признание недопустимыми полученных таким путем доказательств.
Производство по уголовному делу осуществляется в рамках правоотношений, которые предусматривают также ответственность сторон (субъектов правоотношения) за нарушение процессуального закона. В случаях серьезных нарушений закона должностными лицами органов уголовного преследования (отказ задержанному подозреваемому в праве воспользоваться помощью защитника с момента задержания; незаконный обыск в жилище; принуждение участника процесса дать показания с применением угроз, насилия, издевательств и пытки и т.д.) ответственность виновных лиц должна стать неотвратимой.
Таким образом, мы предлагаем изложить текст ч. 3 ст. 7 УПК РФ следующим образом: "Нарушение норм настоящего Кодекса дознавателем, следователем, прокурором или судом влечет за собой их ответственность в соответствии с действующим законодательством". Включение в ч. 3 ст. 7 УПК РФ такой редакции, как представляется, может иметь своим результатом предупреждение немалого числа нарушений процессуального закона со стороны названных должностных лиц и суда. Что касается доказательств, полученных с нарушением требований УПК РФ, то им в УПК РФ посвящена ст. 75 "Недопустимые доказательства".
Правосудие по уголовному делу в Российской Федерации осуществляется только судом (ст. 8 УПК РФ). В данной статье УПК РФ фиксирует положение, вытекающее из содержания ч. 1 ст. 118 Конституции РФ. Это положение отражает не только основной признак самого правосудия (государственный орган, его осуществляющий), но прежде всего характер конституционного строя России, в котором государственная власть разделена на законодательную, исполнительную и судебную, что должно исключить возможность подмены одной власти другой, в том числе осуществление судебной власти каким-либо несудебным органом. Рассматриваемая конституционная норма предупреждает также о недопустимости самосуда над людьми.
В юридической литературе отдельные авторы усматривали в формулировке "правосудие осуществляется только судом" тавтологию, поскольку она определяет правосудие и суд друг через друга <9>. Принять данную точку зрения не представляется возможным. Данная формулировка не есть дефиниция правосудия. Она имеет совершенно другой смысл, который, как отмечалось, заключается в том, что правосудие - это функция, осуществляемая исключительно судом и, следовательно, никто другой не вправе возлагать ее осуществление на себя. Конституция РФ предупреждает о недопустимости явлений, подобных тем, что были характерны для тоталитарного прошлого нашей страны, когда в нарушение Конституции СССР 1936 г. (ст. 102) повсеместно действовали карательные квазисудебные органы, творившие расправу над неугодными, как правило, невиновными людьми.
--------------------------------
<9> См.: Нажимов В.П. Суд как орган правосудия по уголовным делам // Вопросы организации суда и осуществления правосудия в СССР. Калининград, 1970. С. 6.
Реакционные цели (подавление сопротивления народа, изоляция его наиболее активных представителей и т.д.) требуют не только ограничения конституционных основ правосудия (его открытости, участия граждан в осуществлении правосудия, а также права каждого на свободу и личную неприкосновенность, неприкосновенность жилища и частной собственности, тайну телефонных и иных переговоров и т.д.), но также полного отказа от ряда из них (презумпции невиновности обвиняемого, состязательности и равноправия сторон), в том числе путем подмены судов карательными квазисудебными органами. Рассматриваемый принцип может быть серьезно дискредитирован также широкой ангажированностью судей. Только правосудие, осуществляемое компетентным, беспристрастным и справедливым судом на основе принципов презумпции невиновности обвиняемого, состязательности и равноправия сторон, может быть названо цивилизованным. Вместе с тем следует отметить, что ст. 8 УПК РФ не отвечает на естественный вопрос, каково правовое основание, позволяющее суду осуществлять правосудие. Представляется, что в данной статье было бы нелишним указать, что правосудие в России осуществляется только судом, созданным на основании федерального конституционного закона <10>.
--------------------------------
<10> Аналогичное положение содержится в ч. 1 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г.
В соответствии с принципом уважения чести и достоинства личности в ходе уголовного судопроизводства запрещается осуществление действий и принятие решений, унижающих честь участника судопроизводства, а также обращение, унижающее его человеческое достоинство (ч. 1 ст. 9 УПК РФ). Этим важным требованиям закона противоречит ряд процессуальных норм, в которых можно усмотреть неоправданное недоверие, а также неуважение к лицам, оказавшимся в роли потерпевших, свидетелей и иных участников процесса. Напрочь отбрасывается ранее упоминавшаяся презумпция bona fide. Парадоксально: от них ждут помощи, содействия в установлении обстоятельств дела и им же угрожают уголовными и иными репрессиями (предупреждают потерпевшего и свидетеля перед допросом об уголовной ответственности за заведомо ложные показания и отказ дать показания (ч. 5 ст. 164 УПК РФ)). Выходит, что они могут дать правдивые показания, только убоявшись возможного применения к ним мер государственного принуждения, в том числе в виде уголовного наказания? <11>
--------------------------------
<11> Согласно Федеральным правилам использования доказательств в судах США и судьями - магистрами США суд осуществляет контроль над способами и порядком допроса свидетелей, чтобы они не испытывали "чувства давления или ненадлежащего беспокойства" (правило 611).
Угрозы в адрес людей как способ их принуждения дать показания представляются безосновательными, оскорбляющими их честь и достоинство. Неоправданное подозрение человека о возможном совершении преступления не только нелепо, но и безнравственно. Широкое использование органами уголовного преследования устрашения с целью принуждения граждан к сотрудничеству с ними неприемлемо. Это характерно для системы уголовного процесса, сохранившего признаки инквизиционного прошлого, в котором уважительное отношение к человеку не является основным критерием при выборе способов и методов решения процессуальных задач. В уголовном процессе подобного типа очень слабо проявляется установка на поиск согласия с гражданами, основанного на соблюдении их прав и свобод. Ничто не может быть основанием для умаления достоинства личности (ч. 1 ст. 21 Конституции РФ). Допустимым может быть только такой подход, при котором задачи уголовного преследования решаются главным образом с помощью людей, свободных от неспровоцированного принуждения (не только физического, силового, но и психического).
Обещание свидетеля говорить правду, только правду и ничего кроме правды должно быть искренним, свободным от недопустимого давления со стороны. Современный российский уголовный процесс необходимо избавить, наконец, от рудиментов инквизиционного стиля производства по делу. Следует прекратить практику органов уголовного преследования угрожать уголовными репрессиями для получения "нужных" показаний. Это станет возможным при условии, если суд будет основывать свои решения на судебных доказательствах. Сведения об обстоятельствах, подлежащих доказыванию, получаемые органами уголовного преследования, не могут рассматриваться в качестве доказательств до их непосредственного и гласного исследования в суде на основе состязательности и равноправия сторон. Решение о том, какие сведения, представленные сторонами, учитывать в качестве доказательств, правомочен принимать только суд в совещательной комнате.
На новом этапе судебной реформы, в том числе реформирования уголовно-процессуального законодательства, должна быть определена вполне достижимая в перспективе цель создания существенно иной, цивилизованной модели уголовного судопроизводства.
В части 2 ст. 14 УПК РФ "Презумпция невиновности" закрепляется следующее: "Подозреваемый или обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность". Подозреваемый и обвиняемый - это два различных субъекта уголовного судопроизводства, которые неправомерно поставлены в один ряд. Подозреваемого, в отличие от обвиняемого, никто не винит в совершении преступления. Относительно него существует лишь версия о причастности к преступлению, основанная на сведениях, которых недостает для привлечения в качестве обвиняемого (для этого необходимо иметь достаточные доказательства (ч. 1 ст. 171 УПК РФ)). Это обстоятельство делает положение УПК РФ о том, что подозреваемый не обязан доказывать свою невиновность, неоправданным и просто неуместным. Конституция РФ совершенно справедливо относит данное положение только к обвиняемому (ч. 2 ст. 49), т.е. лицу, которому предъявлено конкретное обвинение в совершении преступления.
Замечания заслуживает также следующий текст ч. 2 ст. 14 УПК РФ: "Бремя (правильно - обязанность) доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне обвинения". Редакционное несовершенство данного текста порождает неправильный вывод, что подозреваемый, как и обвиняемый, подпадает под пресс обвинения, осуществляемого стороной обвинения. Приходится повторить, что подозреваемый не обвиняется в совершении преступления и, следовательно, сторона, его преследующая, не является стороной обвинения в процессуальном смысле.
Указание закона на то, что бремя (обязанность) опровержения доводов, приводимых в защиту обвиняемого, лежит на стороне обвинения, представляется не только избыточным, но и вызывающим возражения по существу. Избыточно (излишне) оно потому, что опровержение таких доводов - это метод утверждения, обоснования концепции обвинения, являющегося важной составляющей доказывания обвинения. К тому же вряд ли найдется тот, кто станет утверждать, что обязанность опровержения доводов защиты лежит на самой защите.
Кроме того, из изложенного в такой редакции данного текста можно сделать вывод, что доводы защиты подлежат непременному опровержению. Если исходить из известной формулы, что "обвинение должно быть поставлено разумно и в меру", то требуется внимательно рассмотреть эти доводы, прислушаться к ним и принять, когда они оказываются убедительными. Нелепо опровергать их или игнорировать, полагая, что они всегда и в любом случае неприемлемы. Не в последнюю очередь, благодаря усилиям защиты, прокуроры вынуждены в совсем не единичных случаях отказываться от обвинения либо корректировать его содержание или уголовно-правовую квалификацию деяния.
Весьма спорным представляется содержание ст. 15 УПК "Состязательность сторон". В отличие от Конституции РФ, устанавливающей, что судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон (ч. 3 ст. 123), ст. 15 УПК РФ говорит об осуществлении уголовного судопроизводства только на основе состязательности, опуская важнейший признак данного конституционного принципа - равноправие сторон. Объяснить это можно только тем, что УПК РФ понимает под уголовным судопроизводством не только производство по уголовному делу в судебных стадиях, но также досудебное производство по данному делу (п. 56 ст. 5). Попытка представить состязательность в качестве принципа уголовного судопроизводства во всех его стадиях, при отсутствии равноправия сторон на досудебном этапе производства по делу (стороны обвинения и защиты равноправны только перед судом (ч. 4 ст. 15 УПК РФ)), представляется неудачной. Не может быть состязательности между неравноправными сторонами, когда одна из сторон правомочна принимать процессуальные решения, в том числе и главным образом в отношении другой стороны, подвергать ее многочисленным мерам принудительного характера и т.д. Состязательность всегда и везде предполагает наличие нейтрального рефери, арбитра (судьи), и только он может принимать решения по предмету состязания (спора, соревнования).
Уголовный процесс смешанного типа, каким является в том числе процесс современной России, построен на принципе разделения властей, в соответствии с которым досудебное производство осуществляется органами, не обладающими судебной властью, основной функцией которых является уголовное преследование. Данная функция (раскрытие преступления, изобличение обвиняемого в совершении преступления и т.д.) обеспечивается мощным потенциалом принуждения в качестве основного метода ее осуществления. Следственные действия, в отличие от судебных действий, по общему правилу имеют безотлагательный характер, особенно на первоначальном этапе расследования. Их экстраординарный характер в ряде случаев делает невозможным соблюдение всех правовых гарантий, установленных законом (недопустимость совершения следственных действий в ночное время, производство части из них на основании судебного решения и т.д.). В силу такой специфики уголовное преследование не терпит состязательности противостоящих сторон, тем более что следователь обладает дискреционными полномочиями и именно он принимает необходимые, по его мнению, решения по уголовному делу.
Обращает на себя внимание в силу своей закрытости и неточности норма о том, что суд создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав (ч. 3 ст. 15 УПК РФ). Здесь вызывает возражение вывод, который логически следует из содержания данной нормы, что права подсудимого определяются и предоставляются ему в уголовном судопроизводстве по волеизъявлению государства, даруются им и только от него зависит степень правообеспеченности подсудимого. Между тем право обвиняемого на защиту есть облаченное в процессуальную форму естественное право каждого защищать себя от любых нападок, обвинений, стеснений своей свободы, а также обращаться за помощью к другим. Вследствие этого правильнее утверждать, что подсудимому гарантируется осуществление принадлежащих ему прав (разумеется, это мало соответствует модели уголовного судопроизводства, принятой в УПК РФ).
Процессуальные обязанности сторон существенно различаются. Применительно к государственному обвинителю они заключаются в следующем: его участие в судебном разбирательстве обязательно; на нем лежит обязанность представить суду обвинительные доказательства; он обязан подчиняться распоряжениям председательствующего; обязан отказаться от поддержания обвинения, если представленные им суду доказательства не подтверждают предъявленное подсудимому обвинение.
Что касается обязанностей подсудимого, то совершенно непонятно, для исполнения каких именно обязанностей суд создает ему необходимые условия. В статье 47 УПК РФ ("Обвиняемый") об обязанностях обвиняемого (подсудимого) нет ни слова. В статье 247 УПК РФ упоминается только об обязанности участия подсудимого в судебном разбирательстве (по общему правилу), а в ч. 3 ст. 258 УПК РФ - о его обязанности соблюдать порядок в судебном заседании. Обязанностью защитника является также участие в судебном разбирательстве и, кроме того, непременное подчинение распоряжениям председательствующего (ч. 2 ст. 258 УПК РФ). В отличие от государственного обвинителя подсудимый и его защитник в силу презумпции невиновности обвиняемого не обязаны представлять суду оправдательные доказательства, а защитник к тому же не может отказаться от взятой на себя защиты подсудимого. Наше замечание относительно ч. 3 ст. 15 УПК РФ заключается в том, что стороны участвуют в судебном разбирательстве и исполняют иные процессуальные обязанности в силу требований закона, но не по воле и усмотрению судьи (суда).
Наконец, обращает на себя внимание, что ст. 15 УПК РФ упоминает только о сторонах обвинения и защиты. Ранее, однако, отмечалось, что сторона, осуществляющая уголовное преследование подозреваемого (лица, не являющегося обвиняемым), не может рассматриваться как сторона обвинения. Более того, уголовное преследование в отношении подозреваемого прекращается, например, ввиду его непричастности к совершению преступления, следовательно, предъявление обвинения подозреваемому может так и не состояться. Кроме того, судопроизводство в стадии исполнения приговора хотя и осуществляется в соответствии с принципом состязательности и равноправия сторон, но эти стороны также не являются сторонами обвинения и защиты от обвинения. Таким образом, как представляется, ст. 15 УПК РФ нуждается в существенном корректировании.
Традиционно в уголовном процессе присутствуют две противоборствующие, противостоящие процессуальные силы: сторона обвинения (в лице государства, представляемого дознавателем, следователем, прокурором) и сторона защиты (представляемой подозреваемым, обвиняемым, защитником).
Вследствие того, что стороны имеют прямо противоположные интересы, состояние их взаимоотношений нельзя охарактеризовать иначе, как борьба. Вполне уместно и применение термина "конкуренция", поскольку стороны конкурируют между собой перед лицом субъекта уголовного процесса, которому законом вверено право определить, кто из конкурентов прав, а кто нет, т.е. суда.
Между тем как любая борьба, так и любая конкуренция, могут происходить при наличии правил, их регламентирующих, как в равных условиях, при наличии равного количества и качества предоставленных сторонам "противоборства" правомочий, так и в условиях неравных, когда одна из сторон имеет ряд тех или иных преимуществ.
Исходя из таких соображений, необходимо поставить вопрос о характере данного "противоборства" между сторонами обвинения и защиты в современном российском уголовном процессе.
Для этого обратимся к Основному Закону государства - Конституции РФ, поскольку в ней закреплены основные положения всех отраслей законодательства, в том числе и уголовного процесса. Статьей 123 Конституции РФ, регулирующей характер отправления правосудия в нашей стране, установлено: "Судопроизводство осуществляется на основе СОСТЯЗАТЕЛЬНОСТИ И РАВНОПРАВИЯ СТОРОН" (выделено мной. - Е.К.).
В этой связи представляется необходимым детально проанализировать данное положение закона в уголовно-процессуальном преломлении.
О каком судопроизводстве идет речь в названной статье Конституции РФ? Ведь стороны, процессуальные оппоненты присутствуют и в гражданском процессе, и в арбитражном, причем там они выглядят более определенными, традиционными. Часть 2 ст. 118 Конституции РФ указывает на виды судопроизводства: конституционное, гражданское, административное и уголовное. Таким образом, очевидно, что, применяя общий термин "судопроизводство", ст. 123 Конституции РФ распространяет правило о состязательности и равноправии и на уголовное судопроизводство. Подтверждение этому мы находим непосредственно в УПК РФ.
В частности, ч. 1 ст. 15 УПК РФ, расположенная в его главе 2, посвященной принципам уголовного процесса, содержит следующее указание: "Уголовное судопроизводство осуществляется на основе состязательности сторон".
Сразу в глаза бросается единственное, но весьма существенное расхождение, различие, из-за которого между учеными до сего дня не утихают достаточно серьезные споры. Фраза, содержащаяся в ч. 1 ст. 15 УПК РФ, отличается от конституционной формулировки отсутствием в ней упоминания о равноправии сторон.
Теперь обратимся к самому термину "судопроизводство", чтобы понять, что он в себя включает. Между тем легальной дефиниции мы обнаружить не сможем. Исходя из названного положения ч. 2 ст. 118 Конституции РФ, судопроизводство является формой осуществления судебной власти. Но для российского уголовного процесса характерны ярко выраженные досудебная и судебная стадии. Распространяется ли в таком случае термин "судопроизводство" на досудебную стадию: возбуждение уголовного дела и предварительное расследование?
УПК РФ в ст. 1 уже использует данный термин как нечто данное и априори понятное, не приводя его определения. Статья 5 УПК РФ, в которой даются основные понятия, используемые в Кодексе, также не раскрывает содержания понятия судопроизводства. Исходя же из структуры и названия отдельных глав и разделов УПК РФ, становится понятным, что под судопроизводством законодателем понимается все производство по уголовному делу, начиная от его возбуждения и кончая стадиями пересмотра судебных решений в порядке надзора и по вновь открывшимся обстоятельствам.
Обратившись к доктрине, мы также увидим единодушие в понимании судопроизводства как понятия, распространяющегося как на судебную, так и на досудебную стадию российского уголовного процесса. По этому же пути идут и правоприменители.
Таким образом, можно констатировать, что и Конституция РФ, и УПК РФ формально распространяют принцип состязательности на обе названные стадии уголовного процесса.
Иначе дело обстоит с принципом равноправия. Как отмечалось выше, ч. 1 ст. 15 УПК РФ не содержит указания на него. Однако, обратившись к ч. 4 данной статьи, мы увидим, что законодатель посчитал необходимым придать статус равноправных субъектов представителям сторон обвинения и защиты лишь в их деятельности "перед судом". Таким образом, если в период взаимодействия сторон суд отсутствует, что имеет место быть на предварительном расследовании, равноправия попросту нет.
Складывается странная картина: как только стороны предстают перед судом, они провозглашаются равноправными, а когда судья их не наблюдает, то сторона обвинения в лице следователя, дознавателя ни о каких равных правах стороны защиты и слышать не хочет.
Таким образом, мы можем заключить, что уголовно-процессуальный принцип состязательности и равноправия сторон, содержащийся в действующем УПК РФ, составляет лишь три четверти от предусмотренного Конституцией РФ.
Кроме того, нельзя упускать из виду важную деталь: название ст. 15 УПК РФ дословно звучит как "Состязательность сторон", а не "Состязательность и равноправие сторон".
Перед тем, как приступить к детализации моментов воплощения данного принципа в уголовно-процессуальном законодательстве, попробуем разобраться в понятиях терминов "состязательность" и "равноправие". Различаются они или тождественны?
Так, в Словаре русского языка С.И. Ожегов определяет глагол "состязаться" как "стремиться превзойти кого-нибудь в чем-либо". При описании же производного от этого глагола прилагательного "состязательный" автор приводит в качестве примера "состязательный судебный процесс", определяя его как процесс, "при котором обе стороны имеют равные активные процессуальные права при исключительных полномочиях суда".
"Равноправие" же С.И. Ожегов понимает как "равное положение, равенство", а прилагательное "равноправный" - "обладающий одинаковыми с кем-то правами" <1>.
--------------------------------
<1> Ожегов С.И. Словарь русского языка: 70000 слов / Под ред. Н.Ю. Шведовой. М., 1991. С. 637, 749.
Таким образом, уже возникает некое двоякое понимание понятия состязательности: 1) либо это простое стремление превзойти другую сторону в процессуальном поединке; 2) либо такое положение, при котором у сторон одинаковые процессуальные права. Если верно второе положение, то состязательность и равноправие по своей сути тождественны.
Для примера обратимся к некоторым определениям, даваемым состязательности учеными-теоретиками и практиками в научных трудах и публикациях.
Так, еще в 60-е годы XX в. М.С. Строгович определял состязательность как "такое построение судебного разбирательства, при котором обвинение отделено от суда, обвинение и защита осуществляются равноправными сторонами, а функция суда состоит в разрешении дела. При этом весь процесс выглядит как полемика сторон, защищающих свои законные интересы" <2>.
--------------------------------
<2> Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. Т. 1. М., 1968. С. 149.
Л.Ф. Шумилова, указывая на понятие процессуальной состязательности в целом, определяет ее как "конкуренцию участвующих в деле лиц, когда самостоятельные действия одних участвующих в деле лиц эффективно ограничивают возможность других односторонне воздействовать на исход судебного разбирательства при наличии активной роли суда, наделенного функциями правосудия по руководству и управлению процессом" <3>.
--------------------------------
<3> Шумилова Л.Ф. Принципы состязательности и объективной истины как фундаментальные начала правоприменительной практики // Журнал российского права. 2005. N 11. С. 55.
Интересно, что подавляющее число авторов уклоняются от дачи прямого четкого определения состязательности, раскрывая, по сути, лишь составляющие ее элементы.
И.Л. Петрухин указывает следующее: "Состязательность - форма организации судопроизводства, для которой характерны: строгое расчленение функций обвинения, защиты и разрешения дела соответственно между прокурором (частным обвинителем, потерпевшим), обвиняемым (защитником) и судом (судьей); процессуальное равноправие сторон обвинения и защиты; разбирательство дела путем полемики сторон перед независимым и беспристрастным судом" <4>.
--------------------------------
<4> Петрухин И.Л. Реформа уголовного правосудия в России не завершилась // Законодательство. 2006. N 3. С. 69 - 70.
По мнению авторов Комментария к УПК РФ под ред. Д.Н. Козака, принцип состязательности означает прежде всего: 1) разграничение функций обвинения (уголовного преследования) и защиты и возложение этих функций на стороны обвинения и защиты соответственно; 2) отделение функции разрешения дела (правосудия) от функций обвинения и защиты; 3) процессуальное равноправие сторон <5>.
--------------------------------
<5> Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. Д.Н. Козак, Е.Б. Мизулина. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2004. С. 94.
При таких трактовках несложно заметить, что принцип состязательности сторон структурно включает в себя принцип равноправия сторон уголовного процесса, причем о равенстве только на судебной стадии речи напрямую не ведется.
Прямо на такое поглощение одного принципа другим указывает Л.Ф. Шумилова: "Состязание в процессе возможно между равными сторонами. В этом смысле принцип процессуального равноправия сторон является необходимой предпосылкой принципа состязательности. Действительно, они взаимообусловлены и взаимосвязаны настолько тесно, что во многих источниках приводятся не иначе как в совокупности" <6>.
--------------------------------
<6> Шумилова Л.Ф. Указ. соч. С. 56.
Следует согласиться с автором, что такое положение вещей не совсем оправданно, поскольку каждый из указанных принципов (состязательность и равноправие) имеет свое определенное содержание. Так, Европейский суд по правам человека рассматривает равенство сторон как самостоятельный принцип и определяет его как часть права Европейского сообщества. Для сравнения можно отметить, что в действующем АПК РФ принцип состязательности (ст. 9) и принцип равноправия сторон (ст. 8) разделены.
Однако мы не можем согласиться с мнением, что состязательность возможна только при процессуальном равноправии сторон. Ведь Л.Ф. Шумилова указывает на четкую необходимость разделения этих принципов. Взаимосвязь, безусловно, имеется между всеми принципами, но уместно ли говорить о явной обусловливаемости одного принципа другим? Представляется, что состязательность возможна и при отсутствии принципа равноправия либо его ущербности. Другой вопрос: какая это будет состязательность? При отсутствии равноправия сторон состязательность будет ущербной, далекой от идеала. В качестве иллюстрации можно представить ситуацию, когда между собой соревнуются два бегуна, стартующие, однако, с разных мест, причем на беговой дорожке одного из них имеются барьеры либо мусор, накиданный с трибун, тогда как дорожка другого чиста. Здесь представляется необходимым различать понятия идеального бытия предмета (явления) и возможности его реального бытия.
Анализ современных публикаций, касающихся вопроса состязательности российского уголовного процесса, а также смежных тем (поиск истины в доказывании, полномочия защитника), показывает, что авторами затрагиваются два основных вопроса: 1) участие защитника в доказывании - на стадии предварительного расследования; 2) степень участия (активности) суда в доказывании - на стадии судебного производства. В этой связи представляется необходимым кратко проанализировать названные вопросы.
Досудебная стадия. Большинство авторов сходятся во мнении, что принцип состязательности не присущ современному досудебному уголовному процессу, он по-прежнему остается розыскным.
Во многом это объясняется тем, что защитник подозреваемого, обвиняемого даже в свете тех новшеств, которые привнес законодатель во вступивший в силу с 1 июля 2002 г. УПК РФ, не может на равных процессуально соперничать со следователем (дознавателем), который держит все нити ведения расследования и обычно не проявляет особого желания взаимодействовать с противной стороной.
Представляется, что говорить о состязательности, а точнее, о ее отсутствии в таком ракурсе не совсем верно в свете вышеизложенных доводов. Безусловно, вопрос доказывания и участия в нем обеих сторон является важнейшим, а возможно, и единственным при обсуждении принципов состязательности и равноправия.
Однако вряд ли будет оправданным говорить о равных правах на участие в доказывании сторон в свете принципа состязательности. В данном случае речь идет исключительно о принципе равноправия. Ведь многие ученые, а особенно имеющие дело с практикой, констатируют, что, по сути, в настоящее время защитник имеет гораздо меньше прав при доказывании, чем его оппонент - следователь (дознаватель).
Не вдаваясь в подробности, отметим, что камнем преткновения становятся положения ч. 3 ст. 86 УПК РФ (тесно связанные с ней положения п. 3 ст. 6 Федерального закона от 31 мая 2002 г. N 63-ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации") и ст. 159 УПК РФ.
В части 3 ст. 86 УПК РФ законодатель, вероятно, находясь под влиянием внедрения рассматриваемых в настоящей статье принципов в уголовный процесс, попытался предоставить защитнику право "собирать доказательства". Однако эта попытка до конца реализована не была. Проблема заключается в характере получаемой защитником доказательственной информации и возможности ее закрепления.
Дело в том, что ст. 74 УПК РФ предусмотрен относительно исчерпывающий перечень источников, содержащих доказательственную информацию, названных в самом УПК РФ доказательствами, что представляется не совсем точным.
Те же формы собирания доказательств, предусмотренные ч. 3 ст. 86 УПК РФ, которые предоставлены защитнику, по большей части не могут иметь результатом получение доказательств, изложенных в ст. 74 УПК РФ. Ведь полученные во время опроса лица с его согласия данные, объяснения являться показаниями в строгом смысле этого слова не будут, о чем однозначно свидетельствуют и теория, и практика. Следователи нередко со ссылкой на вышестоящее руководство указывают, что запрещается использовать в качестве доказательств адвокатские "опросники".
Что же касается получения защитником предметов и документов (п. 1 ч. 3 ст. 86 УПК РФ) и истребования справок, характеристик и иных документов от государственных органов и негосударственных организаций (п. 3 ч. 3 ст. 86 УПК РФ), то результаты данных действий защитника можно было бы отнести к вещественным доказательствам и иным документам соответственно. Однако для того, чтобы информация, содержащая в себе доказательственное зерно, стала действительным доказательством, она должна быть надлежащим образом процессуально оформлена (закреплена). Однако этот вопрос остался, по сути, законодателем должным образом не урегулированным.
Единственно возможной в настоящее время формой закрепления результатов, проведенных защитником мероприятий по получению, собиранию доказательств, является волеизъявление (по-другому и назвать нельзя) процессуального оппонента защитника - следователя, к которому тот может в порядке ст. 119 УПК РФ обратиться с ходатайством о приобщении собранных защитником доказательств (либо, как зачастую указывают адвокаты, - документов и предметов, "имеющих доказательственное значение", "содержащих доказательственную информацию") к материалам уголовного дела и при необходимости - их проверке, с целью закрепления в порядке ст. 87 УПК РФ.
В этой связи весьма интересным представляется кратко проанализировать положения о доказывании и ходатайствах стороны защиты, содержащиеся в ст. 159 УПК РФ.
Именно положения данной статьи, которая должна, по идее, служить поводом для "ободрения" адвокатов-защитников, являются весьма обманчивыми. Первоначальный взгляд на данную норму закона может весьма обнадежить. Казалось бы, закон вменяет в обязанность следователю удовлетворить ходатайство обвиняемого и его защитника, если оно касается допроса свидетелей, производства судебной экспертизы и других следственных действий. Но имеется весьма важная, роковая оговорка: если обстоятельства, о которых данные лица ходатайствуют, имеют значение для данного уголовного дела. Кто же решает этот вопрос? Конечно, следователь, и только он. Естественно, вероятность того, что он согласится провести следственное действие, результат которого вполне может поломать его стройную линию обвинения (именно на это каждый раз надеется защитник при заявлении такого ходатайства), ничтожно мала. Не стоит забывать, что следователь действующим УПК РФ относится к стороне обвинения, а требование всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, содержавшееся ранее в ст. 20 УПК РСФСР, не нашло себе места в современном Кодексе.
Ситуацию осложняет и следующая картина. Частью 4 ст. 159 УПК РФ предусмотрено, что отказ в удовлетворении ходатайства может быть обжалован в порядке, предусмотренном гл. 16 УПК РФ, т.е. в порядке ст. 124 УПК РФ - надзирающему прокурору и руководителю следственного органа или в порядке ст. 125 УПК РФ - в суд, в порядке судебного контроля. Вместе с тем складывающаяся практика показывает, что отказы, данные по ходатайствам о проведении тех или иных следственных действий, почти всегда выдерживают проверку в надзирающей и контролирующей инстанциях. Прокуроры обычно ссылаются на самостоятельность и независимость следователя при выборе им средств и тактики доказывания, а следовательно, только он волен решать вопрос об относимости той или иной доказательственной информации к делу. Что касается суда, то он также устраняется от вмешательства в такие дела следствия, указывая, что отказ следователя в проведении, например, допроса, очной ставки или назначении судебной экспертизы не способен причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства, либо ссылаясь на то, что в случае несогласия с действиями и решениями следователя заявитель вправе обратиться к надзирающему прокурору, либо указывая и то и другое сразу.
Представляется, что появившаяся в связи с принятием 5 июня 2007 г. изменений в действующий УПК РФ, вступивших в силу 7 сентября 2007 г., возможность обжалования решений следователя его вышестоящему руководству в лице руководителя следственного органа, вряд ли сможет изменить приведенную ситуацию. Мы склонны считать, что данное нововведение может негативно отразиться на возможности обжалования стороной защиты не устраивающих ее процессуальных решений и действий (бездействия) следователя, поскольку в отличие от прокурора, основной задачей которого является надзор за соблюдением законности при производстве предварительного расследования, руководитель следственного органа, скорее всего, будет заинтересован в поддержании показателей раскрываемости дел и, как следствие, их обязательном направлении в суд с обвинительным заключением.
При таких обстоятельствах в настоящее время защитник, подавая ходатайство, связанное с привнесением в материалы дела какого-либо оправдывающего доказательства, может лишь надеяться на удачу и порядочность следователя, так как поддержку надзирающе-контролирующих органов он вряд ли получит.
Таким образом, законодатель, провозгласив еще в 1993 г. в ст. 123 Конституции РФ принцип равноправия сторон в судопроизводстве, остановился на полпути, по сути, не зафиксировав его в действующем уже более пяти лет УПК РФ (ст. 15), и, как следствие, не предусмотрел механизма его реализации.
Что же касается воплощения принципа состязательности на стадии предварительного расследования, то его законодатель продублировал в действующем УПК РФ, в ч. 1 ст. 15. Однако возникает вопрос о смысле такого решения. Справедливо указывает Л.Ф. Шумилова, что действие принципа состязательности проявляется в доказывании обстоятельств, на которые стороны ссылаются в обоснование своих требований и возражений, и в полемике доводов сторон <7>.
--------------------------------
<7> Шумилова Л.Ф. Указ. соч. С. 55.
К сожалению, какая-либо полемика на стадии предварительного расследования отсутствует. Ее нет потому, что ее некому слушать. Ведь полемика хороша тогда, когда есть кто-то третий, который может ее оценить и высказаться относительно правоты доводов одной и другой стороны.
Таким образом, состязательность на стадии предварительного расследования отсутствует не потому, что нет равных процессуальных прав сторон обвинения и защиты, а потому, что независимого арбитра, который смог бы следить за состязанием сторон, нет как такового. Те же элементы якобы воплощения состязательности, которые законодатель привнес, предусмотрев функцию судебного контроля за законностью и обоснованностью действий (бездействия) и решений органа предварительного следствия, отраженные как в ст. 125 УПК РФ, так и в других статьях, предусматривающих необходимость судебного решения для проведения по ходатайству следствия ряда следственных действий и мероприятий (ст. 165 УПК РФ), фрагментарны и единичны, а значит, реальным полновесным воплощением данного принципа считаться не могут.
Совершенно иная ситуация складывается на стадии рассмотрения дела судом. Не будем затрагивать прохождение дела в судах кассационной и надзорной инстанций, где имеются свои особенности, а сконцентрируем внимание на рассмотрении дела по существу в суде первой инстанции.
На данной стадии судебного процесса провозглашенные в ст. 123 Конституции РФ принципы состязательности и равноправия находят свое воплощение в полном объеме. Закреплены они и в ст. 15 УПК РФ. В раскрытие принципа состязательности данная статья указывает на отделение и распределение между разными субъектами функций обвинения, защиты и разрешения уголовного дела, а также невозможность отнесения суда к органам уголовного преследования. Суд по смыслу данных положений не выступает ни на стороне защиты, ни на стороне обвинения, а лишь создает необходимые условия для реализации сторонами своих прав и исполнения обязанностей.
Не вдаваясь в перечисление конкретных правомочий сторон и суда на судебной стадии рассмотрения уголовного дела, отметим, что если принцип равноправия в том его виде, в котором он существует в действующем УПК РФ, не вызывает каких-либо нареканий, то принцип состязательности все более отчетливо критикуется в печати. Причем критикуется не за его слабое воплощение в конкретных нормах закона, а за его "избыток" и определенный формализм, якобы препятствующий достижению истинных целей судопроизводства.
Так, Ю. Орлов категорично указывает на то, что принцип состязательности в том виде, в котором он содержится в действующем уголовно-процессуальном законодательстве, отнюдь не содействует, а наоборот - препятствует как установлению истины по делу, так и соблюдению прав личности. Автор полагает, что данный институт в настоящее время начинает работать на себя, приобретая самодовлеющее начало. Среди же основных проблем, связанных с утверждением принципа состязательности в судебном разбирательстве, называются: ограниченность суда в возможности самостоятельного исследования доказательств, "невозможность суда ступить ни шагу для пополнения совокупности доказательств без соизволения сторон" <8>, отсутствие возможности возвратить дело на дополнительное расследование, а значит, отсутствие у органа правосудия возможности восполнить возникающие пробелы в доказательственном материале и др.
--------------------------------
<8> Орлов Ю. Принцип состязательности в уголовном процессе: значение и пределы действия // Российская юстиция. 2004. N 2. С. 52.
Полагаем, что эти проблемы носят надуманный характер. Ученые, указывающие на скованность суда действиями сторон, вероятно, еще не отошли от старых шаблонных пониманий сути суда как органа, который самостоятельно осуществляет доказывание с целью обязательного установления по результатам рассмотрения дела объективной истины. Это старый догмат, когда считалось, что органы расследования и суды выполняют общую задачу - борются с преступностью, и если при расследовании были допущены ошибки, то суды должны были содействовать их исправлению путем возвращения дел на дополнительное расследование, а не прибегать к вынесению оправдательных приговоров.
В реалиях современного уголовного процесса такая "установка" представляется недопустимой. Совершенно справедливо, что одним из основных положений проведенной в нашей стране судебной реформы была следующая идея: при неполноте или односторонности предварительного расследования дело для доследования не возвращать, а выносить оправдательный приговор.
И.Л. Петрухин отмечает: "Активная роль суда в исследовании доказательств - достояние инквизиционного процесса. В состязательном же судопроизводстве исследование доказательств производят стороны, а судья лишь следит, чтобы при этом не нарушался процессуальный регламент" <9>.
--------------------------------
<9> Петрухин И.Л. Указ. соч. С. 70.
Представляется, что никоим образом принцип состязательности не может помешать и соблюдению прав подсудимого. Такими утверждениями нивелируется функция защитника, который как раз и должен всеми не запрещенными законом способами защищать права своего доверителя, следить за тем, чтобы его права и законные интересы не нарушались, а в случае такого нарушения оперативно реагировать, представлять независимому стороннему арбитру версию защиты, при необходимости подкрепленную собранными им доказательствами.
Абсолютно совершенных законов не бывает, однако представляется, что в настоящее время реализация принципа состязательности отнюдь не препятствует установлению истины по делу, основанной на представленных сторонами доказательствах.
Современная судебная практика опровергает и опасения ряда ученых, связанные с тем, что в условиях состязательности суды не смогут восполнять пробелы, допущенные следствием, а значит, лица, совершившие преступления, уйдут от наказания. Статистика показывает, что количество оправдательных приговоров в нашей стране ничтожно мало. Так, по итогам 2005 г. судами общей юрисдикции было вынесено 878,9 тыс. обвинительных приговоров, тогда как оправдательных лишь 8,2 тыс., что составляет лишь 0,7% от их общего числа <10>.
--------------------------------
<10> Обзор деятельности федеральных судов общей юрисдикции и мировых судей в 2005 г. // Судья. 2006. N 8(20). С. 57.
Таким образом, подводя итог, можно констатировать, что в действующем современном уголовном процессе образовался большой дисбаланс в соблюдении принципов состязательности и равноправия сторон на его судебной и досудебной стадиях. Во многом это связано со сложившимся еще со времени создания первых Судебных уставов 1864 г. пониманием досудебного производства как производства полицейского, для которого привнесение элементов равноправия со стороной защиты губительно, поскольку препятствует поиску и установлению доказательственной базы.
Ситуация такова, что законодатель, в очередной раз провозгласив в Конституции страны положения и принципы, которые должны были лечь в отраслевое законодательство, полностью, надлежащим образом этог
Исследование проблемы принципов уголовного судопроизводства позволяет получить необходимые знания о глубинных сущностных свойствах, образующих прочный фундамент данного вида судопроизводства. В понятийном аппарате отраслевой науки уголовного процесса принципы имеют значение категорий. В отличие от ординарных и узких понятий, фиксирующих не самые существенные свойства уголовного процесса (повод к возбуждению уголовного дела, реплика и т.д.), эти категории, являясь понятиями предельной общности по объему заключенного в них знания, первичны в рамках научной системы и не производны от иных ее понятий, в том числе от категории "назначение (цель) уголовного судопроизводства" (ст. 6 УПК РФ).
Вызывает возражения концепция, суть которой в том, что принципы не имеют значения исходных начал правовой системы и в иерархии правовых понятий располагаются ниже уровня правовых целей. Объясняется это тем, что именно цели предопределяют характер принципов правовой системы <1>. Однако любая правовая цель нуждается в средствах, которые обеспечивают ее достижение (принципы, правовая система в целом). Цель не ставится, если отсутствуют адекватные средства. В противном случае она оказывается надуманной, нереальной. Следовательно, становление любой правовой системы начинается с определения ее назначения и принципов.
-------------------------------
<1> См.: Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Принципы советского уголовного права. М., 1988. С. 24.
Принципы не проистекают из целей, но определяются одновременно и наряду с ними. И те и другие - различные по своему назначению и содержанию категории. Это обстоятельство позволяет утверждать, что принципы так же, как и цели, являются изначальными, отправными положениями для формирования правовой системы.
Категория "назначение" отвечает на вопрос: на что направлена деятельность, категория "принцип" - на какой основе она должна осуществляться. Между ними существует не "вертикальная" связь, т.е. отношения субординации, но "горизонтальная" связь. Это значит, что они взаимно невыводимы и находятся на одном (самом высшем) уровне в системе правовых понятий. Если одна категория производна от другой, то производная не является категорией и располагается уровнем ниже в иерархии понятий. Категории, в том числе категории принципов, служат основаниями для иных понятий. Развертываясь в соответствующие понятийные ряды, категории выступают в значении исходных, опорных пунктов познания сущности уголовного судопроизводства. Итак, принципы образуют основу уголовного судопроизводства - систему его важнейших и определяющих начал. Из основы выводятся все остальные свойства и отношения. Какова принципиальная основа уголовного процесса - такова его сущность.
Вместе с тем категории принципов уголовного судопроизводства производны от категорий более высокого порядка. Имеются в виду такие общесоциальные, общеправовые категории, как права и свободы человека и гражданина, гражданское общество, правовое государство с разделением властей, независимость судебной власти, верховенство Конституции РФ и федеральных законов и т.д. Так, только в подлинно правовом государстве права человека обеспечиваются по-настоящему независимым и справедливым судом, при соблюдении презумпции невиновности обвиняемого, на основе состязательности и равноправия сторон.
В российской науке уголовного процесса принципы, их система всегда представляли собой актуальную проблему. В наше время эта проблема стала еще более насущной, в том числе вследствие того, что не все нормы о принципах, содержащиеся в новом ordinandi lex (УПК РФ), полностью согласуются с соответствующими конституционными нормами, а также общепризнанными принципами и нормами международного права, не во всем отвечают ожиданиям немалой части ученых и правоприменителей.
По-прежнему сущность российского уголовного судопроизводства заключает в себе ряд свойств, характерных для уголовного процесса недавнего, по историческим меркам, прошлого. Государственные органы, именуемые в Конституции РФ правоохранительными (п. "л" ст. 72), все чаще, в том числе на официальном уровне, стали называть силовыми. Данное устрашающее название может означать только одно: доминирующими в их деятельности оказываются силовые методы, не всегда соответствующие закону. Следствием такой трансформации может быть отчуждение людей от власти, отказ под различным предлогом от сотрудничества с ней в деле противодействия преступности, что не соответствует модели отношений между гражданами и властью в правовом государстве.
Имеются иные объективные факторы, детерминирующие существование в науке и практике нередко взаимоисключающих концепций и точек зрения по рассматриваемой проблеме. Таким фактором является, например, глубоко укоренившееся в профессиональном сознании представление о правах человека как не имеющих приоритетного значения. Действие этой причины имеет перманентный характер, так как для менталитета немалой части российского общества характерна неразвитость представлений о правах человека как социальной ценности высшего порядка. Необходимость следования правовым идеям (принципам) о свободе и неприкосновенности личности, неприкосновенности жилища и частной собственности, презумпции невиновности обвиняемого, иным принципам воспринимается нередко как помеха в деле борьбы с преступностью. Между тем забота о правах человека в уголовном судопроизводстве нисколько не умаляет значения этой борьбы. Оба эти направления производства по уголовному делу представляются одинаково важными, и их не следует противопоставлять, так как борьба с преступностью имеет своим назначением в конечном счете защиту человека, его прав и свобод от преступлений. Чем успешнее эта борьба, тем более защищенным чувствует себя человек <2>.
--------------------------------
<2> См.: Демидов И.Ф. Обеспечение прав человека в сфере борьбы с преступностью // Законность в Российской Федерации / Под ред. Ю.А. Тихомирова, А.Я. Сухарева, И.Ф. Демидова. М., 1998. С. 147.
Значение принципов как исходных руководящих идей о наиболее существенных свойствах и закономерностях уголовного судопроизводства трудно переоценить. Будучи облаченными в форму правовых норм, они обретают силу правовых канонов, обязательных к исполнению. Однако сфера жизни таких идей не ограничивается правом: они существуют и развиваются в науке как ее базовые понятия (категории), а также издавна в общественном и индивидуальном сознании как система взглядов и представлений о назначении и сущности уголовного правосудия ("Не пойман - не вор", "Суд не на осуд, но на рассуд" и т.д.) <3>. Процессуальные отношения могут регулироваться принципиальными положениями, которые не являются исключительно правовыми и специфичными для уголовного процесса (например, истина, гуманизм, справедливость). Эти принципы либо совсем не закрепляются в тексте процессуального закона (истина), либо получают в нем лишь частичное отражение (справедливость).
--------------------------------
<3> В античный период истории veritas, singeritas, iustitia, dementia (истина, беспристрастность, справедливость, милосердие) рассматривались как божественные начала правосудия. Носители этих начал - нимфы - в искусстве были представлены в виде четырех прекрасных беломраморных фигур полуобнаженных девушек. Их можно созерцать и в наше время в Летнем саду в Санкт-Петербурге.
Гуманизм как морально-этический и правовой принцип заключает в себе в качестве основы представление о человеке, его правах и свободах как высшей ценности (ст. 2 Конституции РФ). Гуманизм судопроизводства проявляется, например, в том, что при решении вопроса об избрании меры пресечения подозреваемому, обвиняемому и определении ее вида должны учитываться, кроме прочих обстоятельств, возраст, состояние здоровья, семейное положение данного лица (ст. 99 УПК РФ).
Гуманизм правосудия - это еще вера в человека, совершившего преступление, его силы и способности стать на путь исправления. Именно поэтому уголовное наказание не должно преследовать цель причинения физических страданий осужденному и унижения его человеческого достоинства (ст. 7 УК РФ). Данная норма основана на положении, содержащемся в Конституции РФ (ч. 2 ст. 21), Всеобщей декларации прав человека (ст. 5), Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (ст. 3), Конвенции против пыток и других жестоких бесчеловечных и унижающих человеческое достоинство видов обращения и наказания (ст. 16), других международных актах о правах человека <4>.
--------------------------------
<4> См.: Демидов И.Ф. Комментарий к главе 1. Задачи и принципы Уголовного кодекса Российской Федерации // Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.В. Мозякова. М., 2002. С. 14 - 15.
Что касается требования справедливости, то УПК РФ адресует его лишь приговору суда. В действительности в УПК РФ и ранее действовавшем УПК РСФСР речь идет только о справедливости уголовного наказания. Между тем идея справедливости пронизывает всю процессуальную систему <5>. Несправедливым является избрание меры пресечения в виде заключения под стражу, когда обстоятельства дела, а также сведения о личности обвиняемого вполне позволяли оставить его на свободе. Как несправедливый воспринимается также приговор суда, по которому осужден невиновный или оправдан виновный. Оценка приговора с использованием такого высшего критерия, каким является категория справедливости, позволяет судить, насколько справедливым является само правосудие. Только неангажированное, нелицемерное и непредвзятое правосудие способно генерировать законный, обоснованный и справедливый приговор. Когда же уголовное дело рассматривается судьей (судом), нацеленным на принятие так называемого заказного решения, о справедливости правосудия не может быть и речи.
--------------------------------
<5> В соответствии с Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод каждый при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное судебное разбирательство независимым и беспристрастным судом (ст. 6).
С давних пор в общественном и индивидуальном сознании прочно утвердилась идея, что уголовное судопроизводство должно направляться на установление истины (правды) по делу. Судопроизводство в современном мире конструируется и осуществляется в соответствии с данной идеей (принципом), хотя в процессуальном законе не всегда упоминается об истине. Как представляется, истина в уголовном судопроизводстве означает неопровержимую констатацию всех подлежащих доказыванию юридически значимых обстоятельств дела. Знание об этих обстоятельствах с точки зрения его полноты может быть не абсолютным. Но оно должно содержать в себе именно то, что необходимо для принятия правильного процессуального решения.
Рассмотрим следующую ситуацию: А. умышленно лишил жизни Б. Закон признает данное деяние преступлением и квалифицирует как убийство. Следовательно, А. совершил убийство Б. В философской литературе отмечается, что познавательная ценность таких умозаключений незначительна, с их помощью вскрывается только поверхность явлений. Но и они имеют значение в жизни, именно таким образом мыслит юрист, отыскивая правовое основание для своего заключения <6>. В уголовном
судопроизводстве это заключение дает знание лишь тех фактов, обстоятельств, которые образуют предмет доказывания. Таким образом, необходимо различать абсолютную полноту знания о фактах и абсолютно истинную констатацию юридически значимых с точки зрения закона обстоятельств уголовного дела. Эта констатация относительно правдива на гносеологическом уровне и в то же время абсолютно истинна в свете практических требований к процессуальным решениям.
--------------------------------
<6> См.: Копнин П.В. Диалектика, логика, наука. М., 1973. С. 282.
В содержание истины по уголовному делу следует включать также назначаемое судом наказание виновному. Определение вида и размера наказания производится в соответствии со степенью общественной опасности деяния, с учетом сведений о личности виновного, а равно обстоятельств, смягчающих и отягчающих наказание. В основе приговора суда должна лежать истина данных фактов и обстоятельств, следовательно, определение конкретного наказания является объектом судебного познания. Если же наказание рассматривать только как прогноз, предположение, тогда несправедливость наказания не является судебной ошибкой и приговор не может быть изменен или отменен по данному основанию, что противоречит закону (ст. 383 УПК РФ).
Невозможно принять точку зрения, что требование соответствия истине относится лишь к окончательным решениям по делу. Она противоположна методологическому положению, согласно которому истинным должен быть не только результат познания, но также путь, ведущий к нему. Допустить возможность принятия вероятно-истинных процессуальных решений - значит признать правомерность сомнительных в своей основе решений. Если постановления о возбуждении уголовного дела, привлечении в качестве обвиняемого и иные были ошибочными, то и обвинительное заключение (обвинительный акт) будет таким же. Истина не может взрасти на ошибках.
Суд обязан ответить на вопрос, являются ли доказательства, представленные стороной обвинения, достоверными и достаточными, а также дать правильные ответы на каждый вопрос, подлежащий разрешению при постановлении приговора (ст. 299 УПК РФ). Допрашиваемым лицам (кроме подсудимого) судья разъясняет ответственность за ложные показания и отказ дать показания только для того, чтобы они дали правдивые показания.
Судья, однако, приходит в судебное заседание с уголовным делом в руках и, как правило, с уже сложившимся мнением по существу дела в результате изучения его материалов. Соответственным образом он, пусть даже подсознательно, направляет процесс исследования доказательств и установления обстоятельств данного дела. Для судьи, хорошо знающего уголовное дело, производство судебного разбирательства в соответствии с требованиями закона о необходимости непосредственного исследования всех доказательств нередко представляется обременительным, вследствие чего он может стать на путь упрощения производства по делу. Это выражается нередко, например, в неоправданном использовании такого малоэффективного способа исследования доказательств, как оглашение в судебном заседании полученных в стадии предварительного расследования показаний потерпевших и свидетелей, не явившихся в судебное заседание по неуважительной или неизвестной причине. Подмена допроса потерпевших и свидетелей оглашением их показаний, вместо того чтобы согласно общим условиям судебного разбирательства отложить разбирательство дела на определенный срок и обеспечить явку данных лиц в суд (ч. 1 ст. 253 УПК РФ), может иметь своим результатом неудовлетворительное исследование доказательств. Именно это обстоятельство является основанием отмены большинства судебных приговоров.
Исключить подобное в рамках действующей процедуры судебного разбирательства невозможно. Проблема судебной истины может быть решена только в результате существенного реформирования уголовного судопроизводства, включая стадию судебного разбирательства. В самых общих чертах это может выглядеть следующим образом. Целесообразно отказаться от направления в суд прокурором уголовного дела с обвинительным заключением. Суду необходимо представлять лишь постановление следователя о привлечении лица в качестве обвиняемого, содержащее сведения о личности обвиняемого, формулировку обвинения в совершении преступления и уголовно-правовую квалификацию деяния. Одновременно в суд сторона защиты направляет свое возражение на постановление о привлечении в качестве обвиняемого, в котором излагается иное, противоположное концепции обвинения видение проблемы причастности обвиняемого к инкриминируемому деянию. Заметим, что УПК РФ наделяет осужденного, оправданного, их защитников и других участников процесса правом приносить подобные возражения на кассационную жалобу или представление.
Оглашение возражения защиты на названное постановление сразу вслед за выступлением прокурора с изложением предъявленного подсудимому обвинения будет ответом на вопрос председательствующего к подсудимому, желает ли он или его защитник выразить свое отношение к предъявленному обвинению (ст. 273 УПК РФ) <7>. Кроме того, оглашение возражения в данный момент исключает ситуацию, когда формирование представления суда и участников судебного разбирательства о происшедшем с самого начала происходит только под влиянием выступления государственного обвинителя с изложением концепции обвинения. После выступлений в начале судебного следствия стороны представляют суду имеющиеся у них доказательства, которые исследуются в установленной законом последовательности. Стороны обвинения и защиты должны обеспечить явку в судебное заседание соответственно свидетелей обвинения и свидетелей защиты.
--------------------------------
<7> См.: Бородинова Т.Г., Демидов И.Ф. Обвинение и защита: проблема равных возможностей // Журнал российского права. 2005. N 2. С. 38.
Именно на этапе судебного следствия происходит процесс установления судебной истины. Окончательные выводы о соответствии истине фактов и обстоятельств, образующих предмет доказывания по уголовному делу, судья может сделать позднее в совещательной комнате по окончании судебного следствия, выступлений сторон в прениях и последнего слова подсудимого. По большому счету установление такого порядка судебного разбирательства исключает неизбежную в той или иной степени зависимость судьи от материалов дела, изученных им до начала судебного заседания, и выводов следствия, содержащихся в обвинительном заключении. Такой порядок лучшим образом способствует тому, что внутреннее убеждение судьи может быть основано только на доказательствах, непосредственно исследованных в судебном разбирательстве, т.е. на судебных доказательствах.
В перечне принципов, содержащихся в гл. 2 УПК РФ, отсутствует принцип осуществления правосудия компетентным, беспристрастным и справедливым судом, хотя он предусмотрен не только международными актами о правах человека <8>, но также незаслуженно забытой Декларацией прав и свобод человека, принятой Съездом народных депутатов СССР в 1991 г. (ст. 16). В данной главе УПК РФ отсутствуют следующие принципы: презумпция bona fide, присущая еще римскому праву, предполагающая отношение к участникам судопроизводства как к лицам, добросовестно исполняющим свои процессуальные обязанности; никто не может быть судьей в собственном деле; конституционный принцип судебной власти - "разбирательство дел во всех судах открытое" (ч. 1 ст. 123 Конституции РФ). Последний необоснованно переведен из числа принципов в разряд общих условий судебного разбирательства под названием "гласность" (ст. 241 УПК РФ) и поставлен в один ряд с такими ординарными общими условиями, как "секретарь судебного заседания", "регламент судебного заседания" и т.д. Такое искусственное понижение уровня данного конституционного установления умаляет его значение как важнейшего способа обеспечения социального контроля за осуществлением правосудия. Именно в этом заключается основное назначение принципа открытости судебного разбирательства, характерного для демократического правового государства.
--------------------------------
<8> См.: ст. 10 Всеобщей декларации прав человека 1948 г.; ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г.
Обращаясь к рассмотрению ряда принципов, содержащихся в гл. 2 УПК РФ, отметим, что соответствующие нормы вызывают немало замечаний. К примеру, содержание ч. 3 ст. 7 УПК РФ "Законность при производстве по уголовному делу" представляется совершенно недостаточной. В статье отсутствует адекватная интерпретация п. 2 ст. 15 Конституции РФ об обязанности органов государственной власти, должностных лиц и т.д. соблюдать Конституцию и законы. Невозможно также ограничиться указанием на то, что нарушение норм УПК РФ влечет за собой признание недопустимыми полученных таким путем доказательств.
Производство по уголовному делу осуществляется в рамках правоотношений, которые предусматривают также ответственность сторон (субъектов правоотношения) за нарушение процессуального закона. В случаях серьезных нарушений закона должностными лицами органов уголовного преследования (отказ задержанному подозреваемому в праве воспользоваться помощью защитника с момента задержания; незаконный обыск в жилище; принуждение участника процесса дать показания с применением угроз, насилия, издевательств и пытки и т.д.) ответственность виновных лиц должна стать неотвратимой.
Таким образом, мы предлагаем изложить текст ч. 3 ст. 7 УПК РФ следующим образом: "Нарушение норм настоящего Кодекса дознавателем, следователем, прокурором или судом влечет за собой их ответственность в соответствии с действующим законодательством". Включение в ч. 3 ст. 7 УПК РФ такой редакции, как представляется, может иметь своим результатом предупреждение немалого числа нарушений процессуального закона со стороны названных должностных лиц и суда. Что касается доказательств, полученных с нарушением требований УПК РФ, то им в УПК РФ посвящена ст. 75 "Недопустимые доказательства".
Правосудие по уголовному делу в Российской Федерации осуществляется только судом (ст. 8 УПК РФ). В данной статье УПК РФ фиксирует положение, вытекающее из содержания ч. 1 ст. 118 Конституции РФ. Это положение отражает не только основной признак самого правосудия (государственный орган, его осуществляющий), но прежде всего характер конституционного строя России, в котором государственная власть разделена на законодательную, исполнительную и судебную, что должно исключить возможность подмены одной власти другой, в том числе осуществление судебной власти каким-либо несудебным органом. Рассматриваемая конституционная норма предупреждает также о недопустимости самосуда над людьми.
В юридической литературе отдельные авторы усматривали в формулировке "правосудие осуществляется только судом" тавтологию, поскольку она определяет правосудие и суд друг через друга <9>. Принять данную точку зрения не представляется возможным. Данная формулировка не есть дефиниция правосудия. Она имеет совершенно другой смысл, который, как отмечалось, заключается в том, что правосудие - это функция, осуществляемая исключительно судом и, следовательно, никто другой не вправе возлагать ее осуществление на себя. Конституция РФ предупреждает о недопустимости явлений, подобных тем, что были характерны для тоталитарного прошлого нашей страны, когда в нарушение Конституции СССР 1936 г. (ст. 102) повсеместно действовали карательные квазисудебные органы, творившие расправу над неугодными, как правило, невиновными людьми.
--------------------------------
<9> См.: Нажимов В.П. Суд как орган правосудия по уголовным делам // Вопросы организации суда и осуществления правосудия в СССР. Калининград, 1970. С. 6.
Реакционные цели (подавление сопротивления народа, изоляция его наиболее активных представителей и т.д.) требуют не только ограничения конституционных основ правосудия (его открытости, участия граждан в осуществлении правосудия, а также права каждого на свободу и личную неприкосновенность, неприкосновенность жилища и частной собственности, тайну телефонных и иных переговоров и т.д.), но также полного отказа от ряда из них (презумпции невиновности обвиняемого, состязательности и равноправия сторон), в том числе путем подмены судов карательными квазисудебными органами. Рассматриваемый принцип может быть серьезно дискредитирован также широкой ангажированностью судей. Только правосудие, осуществляемое компетентным, беспристрастным и справедливым судом на основе принципов презумпции невиновности обвиняемого, состязательности и равноправия сторон, может быть названо цивилизованным. Вместе с тем следует отметить, что ст. 8 УПК РФ не отвечает на естественный вопрос, каково правовое основание, позволяющее суду осуществлять правосудие. Представляется, что в данной статье было бы нелишним указать, что правосудие в России осуществляется только судом, созданным на основании федерального конституционного закона <10>.
--------------------------------
<10> Аналогичное положение содержится в ч. 1 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г.
В соответствии с принципом уважения чести и достоинства личности в ходе уголовного судопроизводства запрещается осуществление действий и принятие решений, унижающих честь участника судопроизводства, а также обращение, унижающее его человеческое достоинство (ч. 1 ст. 9 УПК РФ). Этим важным требованиям закона противоречит ряд процессуальных норм, в которых можно усмотреть неоправданное недоверие, а также неуважение к лицам, оказавшимся в роли потерпевших, свидетелей и иных участников процесса. Напрочь отбрасывается ранее упоминавшаяся презумпция bona fide. Парадоксально: от них ждут помощи, содействия в установлении обстоятельств дела и им же угрожают уголовными и иными репрессиями (предупреждают потерпевшего и свидетеля перед допросом об уголовной ответственности за заведомо ложные показания и отказ дать показания (ч. 5 ст. 164 УПК РФ)). Выходит, что они могут дать правдивые показания, только убоявшись возможного применения к ним мер государственного принуждения, в том числе в виде уголовного наказания? <11>
--------------------------------
<11> Согласно Федеральным правилам использования доказательств в судах США и судьями - магистрами США суд осуществляет контроль над способами и порядком допроса свидетелей, чтобы они не испытывали "чувства давления или ненадлежащего беспокойства" (правило 611).
Угрозы в адрес людей как способ их принуждения дать показания представляются безосновательными, оскорбляющими их честь и достоинство. Неоправданное подозрение человека о возможном совершении преступления не только нелепо, но и безнравственно. Широкое использование органами уголовного преследования устрашения с целью принуждения граждан к сотрудничеству с ними неприемлемо. Это характерно для системы уголовного процесса, сохранившего признаки инквизиционного прошлого, в котором уважительное отношение к человеку не является основным критерием при выборе способов и методов решения процессуальных задач. В уголовном процессе подобного типа очень слабо проявляется установка на поиск согласия с гражданами, основанного на соблюдении их прав и свобод. Ничто не может быть основанием для умаления достоинства личности (ч. 1 ст. 21 Конституции РФ). Допустимым может быть только такой подход, при котором задачи уголовного преследования решаются главным образом с помощью людей, свободных от неспровоцированного принуждения (не только физического, силового, но и психического).
Обещание свидетеля говорить правду, только правду и ничего кроме правды должно быть искренним, свободным от недопустимого давления со стороны. Современный российский уголовный процесс необходимо избавить, наконец, от рудиментов инквизиционного стиля производства по делу. Следует прекратить практику органов уголовного преследования угрожать уголовными репрессиями для получения "нужных" показаний. Это станет возможным при условии, если суд будет основывать свои решения на судебных доказательствах. Сведения об обстоятельствах, подлежащих доказыванию, получаемые органами уголовного преследования, не могут рассматриваться в качестве доказательств до их непосредственного и гласного исследования в суде на основе состязательности и равноправия сторон. Решение о том, какие сведения, представленные сторонами, учитывать в качестве доказательств, правомочен принимать только суд в совещательной комнате.
На новом этапе судебной реформы, в том числе реформирования уголовно-процессуального законодательства, должна быть определена вполне достижимая в перспективе цель создания существенно иной, цивилизованной модели уголовного судопроизводства.
В части 2 ст. 14 УПК РФ "Презумпция невиновности" закрепляется следующее: "Подозреваемый или обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность". Подозреваемый и обвиняемый - это два различных субъекта уголовного судопроизводства, которые неправомерно поставлены в один ряд. Подозреваемого, в отличие от обвиняемого, никто не винит в совершении преступления. Относительно него существует лишь версия о причастности к преступлению, основанная на сведениях, которых недостает для привлечения в качестве обвиняемого (для этого необходимо иметь достаточные доказательства (ч. 1 ст. 171 УПК РФ)). Это обстоятельство делает положение УПК РФ о том, что подозреваемый не обязан доказывать свою невиновность, неоправданным и просто неуместным. Конституция РФ совершенно справедливо относит данное положение только к обвиняемому (ч. 2 ст. 49), т.е. лицу, которому предъявлено конкретное обвинение в совершении преступления.
Замечания заслуживает также следующий текст ч. 2 ст. 14 УПК РФ: "Бремя (правильно - обязанность) доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне обвинения". Редакционное несовершенство данного текста порождает неправильный вывод, что подозреваемый, как и обвиняемый, подпадает под пресс обвинения, осуществляемого стороной обвинения. Приходится повторить, что подозреваемый не обвиняется в совершении преступления и, следовательно, сторона, его преследующая, не является стороной обвинения в процессуальном смысле.
Указание закона на то, что бремя (обязанность) опровержения доводов, приводимых в защиту обвиняемого, лежит на стороне обвинения, представляется не только избыточным, но и вызывающим возражения по существу. Избыточно (излишне) оно потому, что опровержение таких доводов - это метод утверждения, обоснования концепции обвинения, являющегося важной составляющей доказывания обвинения. К тому же вряд ли найдется тот, кто станет утверждать, что обязанность опровержения доводов защиты лежит на самой защите.
Кроме того, из изложенного в такой редакции данного текста можно сделать вывод, что доводы защиты подлежат непременному опровержению. Если исходить из известной формулы, что "обвинение должно быть поставлено разумно и в меру", то требуется внимательно рассмотреть эти доводы, прислушаться к ним и принять, когда они оказываются убедительными. Нелепо опровергать их или игнорировать, полагая, что они всегда и в любом случае неприемлемы. Не в последнюю очередь, благодаря усилиям защиты, прокуроры вынуждены в совсем не единичных случаях отказываться от обвинения либо корректировать его содержание или уголовно-правовую квалификацию деяния.
Весьма спорным представляется содержание ст. 15 УПК "Состязательность сторон". В отличие от Конституции РФ, устанавливающей, что судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон (ч. 3 ст. 123), ст. 15 УПК РФ говорит об осуществлении уголовного судопроизводства только на основе состязательности, опуская важнейший признак данного конституционного принципа - равноправие сторон. Объяснить это можно только тем, что УПК РФ понимает под уголовным судопроизводством не только производство по уголовному делу в судебных стадиях, но также досудебное производство по данному делу (п. 56 ст. 5). Попытка представить состязательность в качестве принципа уголовного судопроизводства во всех его стадиях, при отсутствии равноправия сторон на досудебном этапе производства по делу (стороны обвинения и защиты равноправны только перед судом (ч. 4 ст. 15 УПК РФ)), представляется неудачной. Не может быть состязательности между неравноправными сторонами, когда одна из сторон правомочна принимать процессуальные решения, в том числе и главным образом в отношении другой стороны, подвергать ее многочисленным мерам принудительного характера и т.д. Состязательность всегда и везде предполагает наличие нейтрального рефери, арбитра (судьи), и только он может принимать решения по предмету состязания (спора, соревнования).
Уголовный процесс смешанного типа, каким является в том числе процесс современной России, построен на принципе разделения властей, в соответствии с которым досудебное производство осуществляется органами, не обладающими судебной властью, основной функцией которых является уголовное преследование. Данная функция (раскрытие преступления, изобличение обвиняемого в совершении преступления и т.д.) обеспечивается мощным потенциалом принуждения в качестве основного метода ее осуществления. Следственные действия, в отличие от судебных действий, по общему правилу имеют безотлагательный характер, особенно на первоначальном этапе расследования. Их экстраординарный характер в ряде случаев делает невозможным соблюдение всех правовых гарантий, установленных законом (недопустимость совершения следственных действий в ночное время, производство части из них на основании судебного решения и т.д.). В силу такой специфики уголовное преследование не терпит состязательности противостоящих сторон, тем более что следователь обладает дискреционными полномочиями и именно он принимает необходимые, по его мнению, решения по уголовному делу.
Обращает на себя внимание в силу своей закрытости и неточности норма о том, что суд создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав (ч. 3 ст. 15 УПК РФ). Здесь вызывает возражение вывод, который логически следует из содержания данной нормы, что права подсудимого определяются и предоставляются ему в уголовном судопроизводстве по волеизъявлению государства, даруются им и только от него зависит степень правообеспеченности подсудимого. Между тем право обвиняемого на защиту есть облаченное в процессуальную форму естественное право каждого защищать себя от любых нападок, обвинений, стеснений своей свободы, а также обращаться за помощью к другим. Вследствие этого правильнее утверждать, что подсудимому гарантируется осуществление принадлежащих ему прав (разумеется, это мало соответствует модели уголовного судопроизводства, принятой в УПК РФ).
Процессуальные обязанности сторон существенно различаются. Применительно к государственному обвинителю они заключаются в следующем: его участие в судебном разбирательстве обязательно; на нем лежит обязанность представить суду обвинительные доказательства; он обязан подчиняться распоряжениям председательствующего; обязан отказаться от поддержания обвинения, если представленные им суду доказательства не подтверждают предъявленное подсудимому обвинение.
Что касается обязанностей подсудимого, то совершенно непонятно, для исполнения каких именно обязанностей суд создает ему необходимые условия. В статье 47 УПК РФ ("Обвиняемый") об обязанностях обвиняемого (подсудимого) нет ни слова. В статье 247 УПК РФ упоминается только об обязанности участия подсудимого в судебном разбирательстве (по общему правилу), а в ч. 3 ст. 258 УПК РФ - о его обязанности соблюдать порядок в судебном заседании. Обязанностью защитника является также участие в судебном разбирательстве и, кроме того, непременное подчинение распоряжениям председательствующего (ч. 2 ст. 258 УПК РФ). В отличие от государственного обвинителя подсудимый и его защитник в силу презумпции невиновности обвиняемого не обязаны представлять суду оправдательные доказательства, а защитник к тому же не может отказаться от взятой на себя защиты подсудимого. Наше замечание относительно ч. 3 ст. 15 УПК РФ заключается в том, что стороны участвуют в судебном разбирательстве и исполняют иные процессуальные обязанности в силу требований закона, но не по воле и усмотрению судьи (суда).
Наконец, обращает на себя внимание, что ст. 15 УПК РФ упоминает только о сторонах обвинения и защиты. Ранее, однако, отмечалось, что сторона, осуществляющая уголовное преследование подозреваемого (лица, не являющегося обвиняемым), не может рассматриваться как сторона обвинения. Более того, уголовное преследование в отношении подозреваемого прекращается, например, ввиду его непричастности к совершению преступления, следовательно, предъявление обвинения подозреваемому может так и не состояться. Кроме того, судопроизводство в стадии исполнения приговора хотя и осуществляется в соответствии с принципом состязательности и равноправия сторон, но эти стороны также не являются сторонами обвинения и защиты от обвинения. Таким образом, как представляется, ст. 15 УПК РФ нуждается в существенном корректировании.